А. Оппенхейм - Древняя Месопотамия: Портрет погибшей цивилизации

Введение к эпосу вызывает и другие вопросы. Воспев Гильгамеша как мудрого, много путешествовавшего человека, поэт рассказывает о его последнем деянии - сооружении стелы, на которой герой написал о своих странствиях. Предполагается, что именно из этого источника поэт почерпнул ту информацию, которую включил затем в свой эпос. Намек на то, что эпос взят из текста стелы, не более чем литературный прием, рассчитанный на читателя, достаточно искушенного, чтобы оценить его, а не считать доказательством подлинности текста или, что еще хуже, попыткой обмануть его критическое чутье.

Термин ''читатель'' здесь введен для того, чтобы отметить мое несогласие с некогда модной теорией, по которой в Месопотамии существовала поэзия бардов, влиявшая на возникновение и развитие эпической традиции. Авторы этой теории безосновательно предполагают, что такие же условия, как в Греции, существовали и в Месопотамии. Однако литературная жизнь в названной стране вовсе не обязательно должна была развиваться по греческому образцу. Иногда шумерские эпические произведения (''История Энмеркара''), несомненно, создавались при царском дворе, как и те, что написаны на аккадском языке. Надо признать, однако, что древние аккадские версии ''Эпоса о Гильгамеше'' с их отчетливой поэтической структурой наводят на мысль о влиянии на них народной поэзии. Следует поэтому в поисках источников месопотамской эпической литературы обращаться ко всем видам поэзии, включая народную, дворцовую и творчество образованных людей, т. е. поэзию письменную.

Вторая половина введения в эпос довольно убедительно свидетельствует о том, что это произведение предназначалось скорее для зрительного восприятия, чем для декламирования. Когда поэт пишет о Гильгамеше как о строителе стен Урука и храма Эанна, он обращается к читателям с призывом ознакомиться с этими строениями, коснуться их, войти в храм, взобраться на стены. Таким приемом автор пытается достичь связи с читателем на уровне чисто зрительного воображения. Никакой певец не может призывать аудиторию к подобным действиям, и обращения такого рода не могут существовать в литературе, идущей от рапсодов. Отсюда следует вывод, что отрывок предназначался для обычного чтения. Стало быть, по крайней мере эта часть поэмы была адресована публике, которая либо сама умела читать, либо принадлежала к такому социальному слою, который имел возможность слушать чтение.

После вступления в поэме от эпизода к эпизоду раскрывается история Гильгамеша, которая отвлекается от главного героя лишь тогда, когда где-то происходят важные для повествования события. Так, мы попадаем к Энкиду, знакомимся с его education sentimentale (''воспитанием чувств''), узнаем о настроении и опасениях матери Гильгамеша, оказываемся свидетелями диалога между Иштар и Ану. Персонажи появляются и исчезают, но Гильгамеш остается в центре внимания. Всемогущий царь достигает всех поставленных перед собой целей, а затем, когда умирает его друг Энкиду, внезапно задумывается о неизбежности собственной смерти. Появление Энкиду вызвано непомерной дерзостью (hybris) Гильгамеша, принуждающего всех жителей родного города работать на себя и строить храмы и городские стены, те самые, которыми нам вначале предлагали восторгаться и которые в конечном счете и должны обеспечить Гильгамешу вечную славу. Разгневанные дерзостью героя боги создают Энкиду для того, чтобы одернуть Гильгамеша. Боги быстро откликнулись на жалобы жителей Урука, гражданские свободы которых нарушены царем. Это обстоятельство позволяет определить эпоху жизни поэта как позднекасситский период, когда концепция kidinnu стала мощным политическим фактором [46]. Чувствуя необходимость драматической мотивации, поэт связывает таким образом появление Энкиду, чему предшествуют вещие сны, с грехом Гильгамеша.

Повествование об Энкиду уместно дополняет историю успехов Гильгамеша, строителя Урука, ставшего поневоле победителем гигантского чудовища Хумбабы и убийцей небесного быка, посланного против него богиней, которой он нанес оскорбление. Энкиду, предстающий вначале в звероподобном обличье, сопровождает Гильгамеша на Кедровую гору, где живет Хумбаба, затем помогает герою в борьбе против небесного быка. Текст, повествующий о приключениях на Кедровой горе, сохранился плохо, и ни более ранние шумерские, ни аккадские версии не разъясняют этого эпизода. Известно лишь, что Энкиду был каким-то образом связан с таинственной горой. Он совершил тяжкий грех либо тем, что привел Гильгамеша на эту гору, либо тем, что подстрекал друга на действие, которое повлекло за собой смерть хранителя горы Хумбабы. За это он и поплатился жизнью. Но именно смерть Энкиду заставляет опьяненного собственными успехами Гильгамеша отказаться от погони за славой и обратиться к поискам вечной жизни. Вновь и вновь автор подчеркивает грозящую опасность и намекает на двусмысленный характер предсказаний богов. Намеки в многочисленных фрагментах на родственную связь Энкиду с Хумбабой и подчеркивание роли Энкиду в этой схватке с чудовищем показывают, что без ясного представления о случившемся на Кедровой горе невозможно полностью понять художественный замысел поэта, раскрывающийся в структуре поэмы. Наше понимание этого эпического произведения в значительной степени зависит от того, насколько верно понят смысл подвига друзей.

Структура поэмы тщательно продумана. Появление Энкиду среди диких зверей, приручение его иеродулой из Урука, а затем превращение в цивилизованного человека - все это описывается с любовью. Чувствуется, что поэт торжествует, он доволен своей выдумкой. Автор, восхваляя радости цивилизованной жизни в Уруке, рисует идиллическую картину пастушьего быта, что необычно для отношений между городом и ''открытой страной'', существовавших в Месопотамии. Вместо обычного подчеркивания культурных, социальных и политических различий между горожанами и обитателями степи поэт обнаруживает сентиментальный интерес к сельскому образу жизни, характеризует Энкиду как ''благородного дикаря''. В ранних старовавилонских вариантах эпоса обнаруживается та же тенденция; это обстоятельство позволяет утверждать, что поэт более поздней эпохи следует давней традиции. Очень вероятно, что восхищение Уруком и воспевание сельской жизни восходят к древнейшим аккадским вариантам эпоса [47]. Описание природы в эпосе проникнуто особым духом. Чудесные красоты Кедровой горы воспринимаются как прекрасный сад, в котором много благоухающих деревьев и тенистых уголков. Очевидно, поэт был горожанином, для которого красивая природа - это хорошо ухоженный сад.

Как было сказано ранее, смерть Энкиду является поворотным моментом повествования. Этой смерти предшествовала сцена ссоры Энкиду с Иштар, которую поэт удачно увязывает с триумфальным возвращением Гильгамеша в город. Хотя данный эпизод отсутствует в нашей версии эпоса, однако его следует учитывать, так как известно, что он принадлежит к циклу ''Гильгамеша''.