Геннадий Соболев - Тайна немецкого золота

Судебное преследование зачинщиков выступления столичного гарнизона сопровождалось активными попытками военных властей расформировать революционные части, ослабить их путем вывода маршевых рот на фронт. С 10 июля по 7 августа из Петрограда было отправлено 126 маршевых рот и 18 команд общей численностью 55 850 солдат [385] РГВИА. Ф. 366. Оп. 1. Д. 258. Л. 4. . В результате переформирования 16 запасных гвардейских батальонов в 16 гвардейских резервных полков численность гвардейской пехоты в столичном гарнизоне сократилась со 100 тыс. в феврале 1917 г. до 70 тыс. на 1 августа [386] Там же. Ф. 1343. Оп. 10. Д. 1877. Л. 498. . Как и следовало ожидать, наиболее обескровленными оказались части, принимавшие активное участие в событиях 3–5 июля.

На проходившем 16 июля 1917 г. совещании в Ставке с участием А. Ф. Керенского и М. И. Терещенко обсуждался вопрос о том, как поступить с подлежащими выводу петроградскими солдатами — посылать ли на фронт целые формирования или по частям. Командующие фронтами были не склонны принимать такое пополнение в любой форме, опасаясь его революционизирующего влияния на солдат действующей армии. Как отмечал управляющий Военным министерством Б. В. Савинков, опасно посылать на фронт солдат Петроградского гарнизона не только целыми формированиями, но и по частям, потому что«…они незаметно будут вести свою пропаганду». В итоге было решено направить «бунтовщиков» отдельными ротами на все действующие фронты и на Кавказ [387] На фронте в предоктябрьские дни: по секретным материалам Ставки. — Красная летопись. 1923. № 6. С. 51–52. .

20 июля фракция эсеров в Петроградском Совете приняла резолюцию, в которой признала нецелесообразным и опасным полное расформирование воинских частей, принимавших участие в июльских событиях. Этот демарш эсеров был вызван не только опасениями оказаться под ударами военной реакции, но и стремлением сохранить свое влияние на столичный гарнизон, скрыть свою политическую ответственность за карательные акции против революционных масс. 21 июля вопрос о расформировании полков обсуждался на заседании солдатской секции Петроградского Совета. Докладчик эсер Е. И. Огурцовский признал, что штаб Петроградского военного округа, отвергая необходимость тщательного расследования событий 3–5 июля, встал на путь массовых репрессий против столичного гарнизона. При этом он выразил опасение, что «контрреволюционные силы хотят использовать расформирование полков Петроградского гарнизона с целью агитации против Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов» [388] Голос солдата. 1917. 23 июля. . Подавляющим большинством голосов солдатская секция приняла предложенную фракцией эсеров резолюцию, выражавшую протест против полного расформирования военных частей, осуждавшую требование штаба Петроградского военного округа «выдать зачинщиков», настаивавшую на тщательном судебном расследовании, без которого не могла быть наказана ни одна часть, ни одна группа, ни один солдат [389] Там же. .

22 июля 1917 г. в столичных газетах появилось сообщение «От прокурора Петроградской судебной палаты», излагавшее принятое накануне постановление о привлечении Ленина и других большевистских руководителей в качестве обвиняемых [390] См. например: Речь. 1917. 22 июля; Единство. 1917. 22 июля. . Впечатляющая картина, нарисованная прокурором, не оставляла, на первый взгляд, никаких сомнений в том, что за две недели непрестанной работы следственная комиссия «изобличила» обвиняемых. В сообщении отмечалось, что расследование факта вооруженного восстания 3–5 июля в Петрограде с целью свержения Временного правительства и обстоятельств, при которых это восстание произошло, показало, что оно возникло и протекало по указаниям Центрального Комитета РСДРП(б), что все руководящие указания исходили из дома Кшесинской, называемого свидетелями «штабом Ленина», где были обнаружены бланки Военной организации большевиков, на которых направлялись в воинские части распоряжения о вооруженном восстании. Помимо документальных данных, связь вооруженного восстания с деятельностью Центрального Комитета РСДРП, при котором была образована Военная организация, устанавливается также тем фактом, что выступившие вооруженные части как Петроградского гарнизона, так и прибывшие из Кронштадта, направились к дому Кшесинской, где и получали указания от Ульянова (Ленина) и других лиц. Оттуда же исходили предложения в воинские части о приведении в боевую готовность бронированных машин и пулеметов и, наконец, «там же собрались вооруженные пулеметами грузовики и автомобили». Далее утверждалось, что «усиленная пропаганда мятежа, которая велась среди войск и населения в течение нескольких месяцев и повлекла за собою восстание 3–5 июля, была произведена с целью благоприятствовать неприятелю в его враждебных против России действиях и, как показали последующие события, действительно оказала существенное содействие неприятелю, внеся разложение в некоторых частях войск на фронте».

«По этому поводу, — говорилось в сообщении, — следствием добыты данные, которые указывают, что в России имеется большая организация шпионажа в пользу Германии. Не имея возможности по самому характеру этого преступного деяния (измены) и в интересах следствия сообщить более подробные сведения по этому обвинению, приходится по необходимости ограничиться в настоящее время сообщением лишь следующих данных. Ряд допрошенных по делу свидетелей удостоверили, что в начале 1917 года Германия дошла до крайнего предела напряжения и ей был необходим самый скорый мир, что Ленин, проживая в немецкой Швейцарии, состоял в общении с Парвусом (он же Гельфанд), имеющим определенную репутацию немецкого агента, что Ленин посещал лагеря, в которых находились пленные украинцы, где и вел пропаганду об отделении Украины от России. В связи с его приездом в Германии, не стесняясь, открыто говорили: «Ленин — это посол Вильгельма, подождите и увидите, что сделают наши деньги»».

Знакомый с нашим очерком о пребывании Ленина в Швейцарии в 1914–1917 гг. читатель согласится, что здесь следствие сделало немало «открытий». Но главная интрига прокурорского «откровения» состояла в уверении, что «в данных предварительного следствия имеются прямые указания на Ленина как германского агента» и что, «войдя с германским правительством в соглашение по поводу тех действий, которые должны способствовать успеху Германии в ее войне с Россией, он прибыл в Петроград, где при денежной поддержке со стороны Германии и стал проявлять деятельность, направленную к достижению этой цели».

Сношения с Германией, утверждалось далее, шли через Стокгольм, который является крупным центром германского шпионажа и агитации в пользу сепаратного мира России с Германией. Из имеющейся в распоряжении судебных властей многочисленной телеграфной корреспонденции усматривается, что между проживавшими в Петрограде Суменсон, Ульяновым (Лениным), Коллонтай и Козловским, с одной стороны, и с Фюрстенбергом (Ганецким) и Гельфандом (Парвусом), с другой, существовала постоянная и обширная переписка. Хотя переписка эта и имеет указания на коммерческие сделки, высылку разных товаров и денежные операции, тем не менее представляется достаточно оснований заключить, что эта переписка прикрывает собою сношения шпионского характера. Тем более, что это один из обычных способов сокрытия истинного характера переписки, имеющей шпионский характер. По имеющимся в деле данным видно, что некоторые русские банки получали из скандинавских банков крупные суммы, выплаченные разным лицам, причем в течение только полугода Суменсон со своего текущего счета сняла 750 000 руб., внесенных на ее счет разными лицами, и на ее счету в настоящее время числится остаток в 180 000 руб.