Владимир Муравьев - Истории московских улиц

1. Общее обвинение в антисоветской и антигосударственной деятельности: она "мешает развитию города", а "мы должны решительно бороться с антигосударственными тенденциями в городском строительстве", те же "архитекторы", которые требуют сохранить ее, выступают против "Советской власти". (Выступление Кагановича 1 июля 1934 года)

2. Важным пунктом обвинений являлась деятельность "до 17-го года". Сухарева башня имела порочащий эпизод в своей истории. "Хотя архитектура, конечно, старая, - заявил Каганович, - построена она, эта башня, Петром I в честь полковника Сухарева, который зверски подавил стрелецкий бунт" ("Вечерний клуб", 3 января 1992 года).

3. Обвинение в терроризме. Наиболее распространенным было обвинение в подготовке терактов против Сталина и других руководителей партии. Сухареву башню Каганович обвинил в смерти простых людей: "Главным мотивом решения о сносе было увеличивающееся движение автотранспорта в городе, появление огромного количества автомобилей и каждодневная гибель людей возле Сухаревой башни. Когда я на совещании архитекторов назвал цифру - 5 человек в день, то известный архитектор товарищ Щусев поправил меня. Он сказал, что гибнет не 5, а 10".

Сфантазированная Кагановичем "гибель людей", взятая с "потолка" цифра 5 и явно ироничная реплика Щусева были предъявлены как причина для обвинения.

Ложь как метод Кагановича подтверждает и другое его заявление: "Сухарева башня пришла в крайне ветхое состояние, можно сказать, аварийное. Она вся была в трещинах: и внизу, и в фундаменте, и наверху", хотя все знали и видели, что ее состояние совсем не таково.

По существу, Каганович обвиняет Сухареву башню в контрреволюционных преступлениях, подпадающих под знаменитую 58-ю статью Уголовного кодекса, под те ее пункты, которые влекли за собой расстрел, что и требовалось доказать.

Уже в 1930-е годы, понимая, кто является действительным виновником и руководителем разрушения исторической Москвы, люди опасались осуждать сносы вслух.

Демьян Бедный в поэме "Новая Москва" отметил, что устрашение москвичей дало свои результаты:

Как грандиозны перемены

Везде, во всем - и в нас самих.

Снесем часовенку, бывало,

По всей Москве: ду-ду! ду-ду!

Пророчат бабушки беду.

Теперь мы сносим - горя мало,

Какой собор на череду.

Скольких в Москве - без дальних споров

Не досчитаешься соборов!

Дошло: дерзнул безбожный бич

Христа-Спасителя в кирпич!

Земля шатнулася от гула!

Москва и глазом не моргнула.

Но между собой люди все-таки обсуждали разрушения в Москве, возмущались, проклинали разрушителей. Если при таком разговоре оказывался сексот-осведомитель, то его донос становился причиной ареста, а неосторожные слова - поводом для обвинения. Известный искусствовед Г.К.Вагнер свои воспоминания назвал "Десять лет Колымы за Сухареву башню", в них он говорит, что первое обвинение, которое предъявили ему в НКВД, было: "Ругал Кагановича, Ворошилова и других за снос Сухаревой башни и Красных ворот". О предъявлении подобных обвинений вспоминают многие московские интеллигенты, ставшие жертвами Лубянки.

К осени 1934 года Сухарева башня была разрушена полностью, обломки кирпича вывезены, площадь залита асфальтом. Но и этого Кагановичу было мало, ему хотелось предать забвению само имя башни, о котором напоминало название площади. 25 октября он сообщает Сталину (который и на этот раз находился в Сочи): "Предлагаем переименовать Сухаревскую площадь в Колхозную и соорудить к праздникам доску почета московских колхозников". Сталин согласился с установлением на Сухаревской площади доски почета, но насчет переименования промолчал. Однако в том же 1934 году, как было объяснено, "в честь 1-го Всесоюзного съезда колхозников-ударников", Сухаревская площадь была переименована в Колхозную.

Замечательный русский ученый-энциклопедист, талантливый писатель и крупный москвовед Александр Васильевич Чаянов в фантастической повести "Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии", написанной в 1919 году, переносит своего героя - экономиста, члена коллегии одного из советских учреждений Алексея Кремнева - в Москву 1984 года. Очутившись в Москве будущего, тот читает учебник истории, в котором описываются события, произошедшие в мире за эти шестьдесят пять лет. Очерк поражает удивительным прозрением в разных областях, но мы сейчас отметим одну линию преобразование Москвы.

Когда Чаянов писал свою повесть, еще не существовало "сталинского" Генерального плана реконструкции Москвы, но Чаянов по наметившимся тенденциям развития политических и общественных структур предвидел его и описал, как он будет проводиться в жизнь. Причем называет и время его осуществления - 1930-е годы.

"Инженерный корпус, - описывает Чаянов реконструкцию Москвы, приступил к планировке новой Москвы, сотнями уничтожались московские небоскребы (в 1919 году дома в 6-7 этажей называли в Москве небоскребами. В.М.), нередко прибегали к динамиту... В 1939 году самые смелые из наших вождей, бродя по городу развалин, готовы были сами себя признать вандалами, настолько уничтожающую картину разрушения являла собой Москва...

Для успокоения жителей и Европы в 1940 году набело закончили один сектор, который поразил и успокоил умы".

Именно в 1940 году эффектно была взорвана правая сторона улицы Горького, и за обрушившимися зданиями - это запечатлено на фотографиях и кадрах кинохроники - взорам москвичей предстала обновленная улица новых зданий - от Манежной до Пушкинской площади.

Чаянов в своей повести писал и о том, что храм Христа Спасителя также был разрушен...

В приведенном выше отрывке из повести отметим одну знаменательную деталь в психологии разрушителей Москвы: они готовы были признать себя вандалами, дрогнув при виде картины разрушения древней столицы. Конечно, даже и у самого закоренелого мерзавца иногда пробуждаются проблески совести и человеческих чувств; у тех же, кто был вовлечен в дурное дело обманом или в состоянии массового аффекта, отрезвление и раскаяние наступает обязательно.

Разрушение Сухаревой башни признали ошибкой, когда она еще лежала в руинах посреди площади. В одной из газетных статей был поставлен вопрос: "Надо ли было сносить?". В шеститомной "Истории Москвы" (том VI, 1959 год) говорится осторожно и обтекаемо, но о том же: "При реконструкции и расширении улиц не всегда проявлялось бережное отношение к сохранению памятников: так, была снесена Сухаревская башня, сняты Триумфальные ворота у Белорусского вокзала и некоторые другие архитектурные памятники". Определеннее сказано в юбилейном издании "Москва за 50 лет Советской власти. 1917-1967" (М., "Наука", 1968, с. 131): "При реконструкции центральных районов города были допущены ошибки. Наряду с обветшавшими, не представляющими ценности зданиями были снесены исторические и культурные памятники, например, Сухарева башня, Триумфальная арка, Красные ворота, некоторые здания в Кремле, уничтожен бульвар на Садовом кольце".