Владимир Муравьев - Истории московских улиц

"Но Черная-то книга подлинная, она о другом, - продолжает букинист, о власти над миром, потому тут и тайна наивысшая. Одно слово - Черная книга! За нее по тем временам - сразу на костер. Боялись смертно. Передавали из рук в руки под страшной опаской. И вот, может, довели на кого - Брюс это был или еще кто - он возьми и спрячь книгу в кладку, когда Сухарева башня строилась. Ну а потом пошла молва и превратилась в легенду... Хотите верьте, хотите нет".

Герой повести наблюдал и за теми, кто проявлял интерес к Сухаревой башне:

"Иду на неделе, ноне шестидневкой зовут, мимо Сухаревой башни, вижу, ходит один очкастый старый хрен, из профессоров, знаю его, все на книжном развале ошивается. Ходит с рулеткой, чего-то замеряет, еще молоточек у него, стены обстукивает, и молодой несмышленыш с ним. Смехота. Черную книгу ищут, непременно ее!"

Появились на Сухаревке и другого рода любопытствующие:

"А теперь еще Чека в это дело втесалось, ходил тут один молодец, вроде под Ивана одет (Иван, на хитровско-сухаревском жаргоне, крупный уголовник, сбежавший из тюрьмы. - В.М.), а у самого на жопе револьвер выпирает. (Об этой чисто московской примете агента поется в известной "Мурке": "Там она сидела с агентом из МУРа, у него на жопе был наган". - В.М.) Неужто и эти книгой заинтересовались? Вишь, считается, кто эту книгу добудет, у того... стукачей-то промеж вас, ребята, нет?.. вот, скажем, добыть эту книгу, прочесть заклинание - и теперешней власти конец. Только, конечно, наперед надо дьяволу душу продать, тогда подействует".

А чекисты действительно возле Сухаревой башни дежурили. Замечательный писатель Олег Васильевич Волков, о котором уже говорилось ранее, в первый раз был арестован и посажен в феврале 1928 года. Об этом аресте он рассказал в книге своих воспоминаний:

"Я остановился на тротуаре возле Сухаревой башни, ожидая, когда можно будет перейти улицу. Очутившийся рядом человек в пальто с добротным меховым воротником незаметным движением вытащил из-за пазухи развернутую красную книжечку и указал мне глазами на надпись. Я успел разобрать: "Государственное Политическое Управление". Тут же оказалось, что по другую сторону от меня стоит двойник этого человека - с таким же скуластым, мясистым лицом, бесцветными колючими глазами - и в одинаковой одежде. К тротуару подъехали высокие одиночные сани. Меня усадили в них, и один из агентов поместился рядом. Лошадь крупной рысью понесла нас вверх по Сретенке на Лубянку..."

Настоящей причиной разрушения Сухаревой башни, разборки ее "по кирпичику" и столь большой заинтересованности Сталина в этом деле легенда считает то обстоятельство, что он хотел завладеть Черной книгой, написанной самим Люцифером, чтобы получить власть над всем миром. Предание утверждает, что Сталин сам приезжал ночью в Сухареву башню, что многих людей - из рабочих, из окрестных жителей - забирали на Лубянку, и там их пытал-допрашивал сам Лаврений Палыч Берия. (Явный анахронизм: когда сносили Сухареву башню, на Лубянке хозяйничал Г.Г.Ягода.) Но, как утверждает легенда, Черная книга ни Сталину, ни Берии "не далась".

Впрочем, в одной легенде говорится, что Брюс заложил Черную книгу "в кладку, когда Сухарева башня строилась". По смыслу этих слов следует, что речь может идти и о фундаменте. Стены Сухаревой башни разрушены, но фундаменты под асфальтом Сухаревской площади сохранились нетронутые.

Вся история Сухаревой башни - в легендах. Рассказывают легенду и о ее гибели. Я слышал ее в 1942 году от старожила тамошних мест.

"Когда стали рушить Сухареву башню, - рассказывал он, - вышел из нее старик с бородой - и смотрит. По башне бьют, а она не поддается. Поняли, что все дело в старике. Говорили, колдун он вроде. Потом подъехала машина НКВД, старика забрали и увезли. Только после этого и смогли башню свалить..."

Видимо, этим стариком был Дмитрий Петрович Сухов, о котором упоминает в своих воспоминаниях Л.А.Давид.

Легенда о старике, мешавшем разрушению Сухаревой башни, повторяет классический сюжет, известный в фольклоре разных народов мира. Обычно он имеет продолжение и благополучное завершение: чудесный хранитель в конце концов возвращает себе утраченное и наказывает похитителей. Поэтому есть надежда, что дальнейшая история Сухаревой башни после ее сноса, развиваясь по этому сюжету, и завершится ее классическим справедливым концом: восстановлением Сухаревой башни на ее законном месте.

МЕЩАНСКАЯ СЛОБОДА

Эти две фотографии - Сретенка у Сухаревой башни (см. страницу 286) и 1-я Мещанская улица также у Сухаревой башни - сделаны в начале XX века. Но, глядя на них, трудно поверить, что на них изображен один и тот же городской перекресток в одно и то же время. Сретенка с ее тесно вставшими вплотную один к другому высокими домами, увешанными рекламами и вывесками с первого этажа до крыши, с бросающимся в глаза новым модным - декадентским орнаментом-"ударом бича" на некоторых из них, с тротуарами, полными пешеходов, с полотняными маркизами над магазинными витринами, с бегущим посредине улицы электрическим трамваем - типичная столичная улица начала XX века с характерными для нее теснотой, суетой и блеском.

А 1-я Мещанская - всего за сотню метров от Сретенки - тихая, широкая, пустынная, с палисадниками, за которыми почти не видно домов, - настоящая провинция.

Может быть, старые фотографии и не производили бы такого сильного впечатления, если бы не тот факт, что сейчас, сто лет спустя, вопреки поступательному ходу прогресса, в который мы все так язычески верим, Сретенка и Мещанская поменялись местами. Теперь Мещанская, переименованная в проспект Мира, демонстрирует свою столичность, а Сретенка, лишенная былого многолюдья и уличной жизни, приобрела глубоко провинциальный облик.

Это можно назвать причудами исторической судьбы, но, с другой стороны, можно поискать в той же истории и логическую предпосылку такого поворота.

В настоящем случае он просматривается в историческом прошлом проспекта Мира.

При своем возникновении в середине ХVII века нынешний проспект, а тогда Большая Мещанская улица, прокладывалась как главная улица новой московской слободы - Мещанской.

Эта слобода планировалась как отдельный район, причем на свободной, незастроенной территории. При ее планировке, вместо обычного для русского городского градостроительства радиально-кольцевого принципа, по которому строилась и развивалась средневековая Москва, был применен прямолинейно-геометрический, который через полвека ляжет в основание планировки Петербурга.

Так как Мещанская слобода размещалась вдоль Троицкой дороги, то ее главная улица пролегла по дороге - не менее широкому и прямому, чем Невский, естественному проспекту. В тогдашней классификации городских проездов Москвы не было термина "проспект", поэтому улица была названа улицей. Будь это в петровские времена, может быть, и появился бы тогда первый в Москве проспект - Мещанский.