Лев Сирин - 1991: измена Родине. Кремль против СССР

Что это значит? Три славянские республики – Украина, Белоруссия, Россия – и, может быть, Казахстан, сразу образуют прототип нынешнего Евросоюза, второй слой – государства, существующие в менее интегрированном виде в этом же Союзе, а остальные государства, Прибалтики, например, просто уходят, сохраняя взаимовыгодные для них отношения с новым Советским Союзом. В настоящее же время оба эти варианта нереальны, интеграция России со стыкующимися с ней странами осложнена тем, что в этих странах очень велики роль и интересы правящей бюрократии. Бюрократии выгодно выдавать визы, устанавливать таможенные пошлины, чтобы самим кормиться. В европейских странах роль бюрократии не столь сильна, поэтому объединиться им было проще.

– Даниил Гранин говорил, что последним русским интеллигентом был Дмитрий Лихачев. Так ли это?

– Я весьма своеобразного мнения о Лихачеве. Я встретил его в тот период его деятельности, когда он вместе с Раисой Максимовной уже возглавлял Советский фонд культуры и всячески избегал общения с Межрегиональной депутатской группой, не желая в нее попасть и боясь, что его – не дай Бог! – зачислят в ее состав. Это было в 1989 году. Лихачев примитивно прятался от нас, исчезал, найти его было нельзя. Он был несомненный демократ, либерал, но бороться вместе с нами ни за что не хотел. Если бы верх взяли такие люди, как Лихачев, мы бы ничего не сделали в нашей стране.

– Говоря о неизбежности реформ в СССР, вы будто бы сказали, что «даже Брежнев это отчасти понимал. Кстати, его образ у нас сложился совершенно неправильный». Неужели ваша цитата, Гавриил Харитонович?

– Моя. Брежнев хотел реформ, но не смог их провести. Так же, как не смог и Косыгин. Почему? Потому что этого не хотела партия. Аппарат. Брежнев понимал необходимость реформ, и если строго разобраться, то первый доклад о необходимости реформ – в сельском хозяйстве – в марте 1965 года сделал именно Брежнев. Партаппараты всех районов, областей и краев эту реформу заблокировали. Не исполняли директив сверху, и все! Они вовсю командовали колхозами, и никакие реформы им были не нужны. Но Брежнев все еще надеялся провести реформы и поддержал Косыгина, иначе бы Косыгин их просто не начал. Но потом утопили и эти реформы.

Москва, июнь 2010 г.

Ненашев Михаил Федорович – завкафедрой периодической печати в Московском государственном университете печати. Родился 10 ноября 1929 г. в селе Бородиновка Челябинской области. Экс-министр печати СССР, бывший руководитель Гостелерадио СССР, работал заместителем заведующего Отделом пропаганды ЦК КПСС.

– Есть мнение, что, несмотря на профессиональную возможность высказываться на любые темы, эффект воздействия прессы на общественную жизнь сегодня крайне низок.

– Когда сегодня говорят, что СМИ и журналистика уже ничего не могут, я думаю, что эта точка зрения вытекает из оценок журналистики самого последнего времени, когда появилось неверие, что журналистика способна не только выполнять лишь развлекательные функции, но и созидать. На самом же деле СМИ многое могут. Я исхожу из того, что видел такую журналистику, такие СМИ. Я утверждаю, что из трех этапов, которые за последние 25 лет прошла наша журналистика, этап перестройки – в 1985–1991 годах – был этапом, когда журналистика и СМИ действительно были «четвертой властью».

По существу, они были и главным инструментом перестройки. Ведь в эти годы доверие к СМИ было огромным. Была эйфория гласности. Все демократические изменения в обществе мы прежде всего воспринимали как изменения в СМИ. Невиданные тиражи. «Аргументы и факты» – 33,5 миллиона экземпляров! «Комсомольская правда» – 19 миллионов! «Известия» – 12 миллионов! Телевидение. Ваше ленинградское «Пятое колесо», Куркова, Невзоров и «600 секунд»… Это же были явления, к которым относились с огромнейшим вниманием!

СМИ тогда формировали даже политическую элиту, а сегодня мы говорим, что они чаще в услужении у политической элиты. Демократы новой волны Анатолий Собчак, Гавриил Попов, Юрий Афанасьев, да и Андрей Сахаров, как один из известнейших демократов того времени, по существу были созданы перестроечными СМИ. Их творили СМИ. Именно так СМИ были интегрированы в политическое движение и руководили этим политическим движением…

– …которое привело к распаду великой страны!

– Да, привело к распаду.

– И что же в этом хорошего-то, Михаил Федорович?

– Видите ли, разрушение – неизбежная часть всяких исторических поворотов. Без разрушения не будет и созидания. И СМИ тогда выступали прежде всего с точки зрения отрицания существующих порядков. А вот сил на созидание, к сожалению, не хватило. Потому что мы иначе видели те процессы преобразования, чем которые случились на самом деле. Повторяю, тогдашних СМИ хватило лишь на этап разрушения, а как только наступили 1990-е годы, СМИ снова стали тем, чем они были до перестройки. Приводным ремнем партии…

– …и олигархов. Вам не кажется, что это порочно: разрушить, ничего не создав взамен?

– Сменилось руководство, сменились хозяева… А какая у нас была наследственность? Плохая! Мы были воспитаны в послушании. Нас хватило только на перестроечную пятилетку. Но даже в это время мы успели заложить элементы демократии. Нынешний закон о СМИ ведь появился в то время. Многопартийность. Альтернативные выборы. Все это проходило при непосредственном участии СМИ.

– Можно ведь сформулировать и иначе: перестроечные СМИ ввели народ в заблуждение, он им поверил, отрекся от старого мира, в результате случился развал СССР, а журналистика умыла руки…

– Она просто вернулась к тому, чем была. СМИ ведь только инструмент в политических процессах. Журналистику не надо объединять с самой политикой.

– Но ведь вы сами только что ее и объединили, сказав, что «СМИ были интегрированы в политическое движение и руководили этим политическим движением»?!

– Нет! Журналистика лишь инструмент политики. В 1990-е годы она утратила то значение, которое имела в перестроечные годы. Прозвучала команда: «К ноге!» И все.

– Вам не обидно?

– Не только обидно, но я еще и чувствую свою большую вину за то, что случилось в стране. Нам, политическим руководителям СССР, не хватило ни силы, ни характера, ни воли – это касается прежде всего Горбачева – предложить программу: что же делать. Но этого «что делать» не предложили и СМИ.

В чем была тогда сила Ельцина и Гайдара? Они такую программу предложили. Другое дело, что она кончилась грабительской приватизацией, но конкретные предложения-то были. А мы проиграли Ельцину, потому что ничего конкретного не предложили. Все, что мы говорили по поводу того, чем мы отличаемся от Китая, а чем похожи на кого-то другого, – это были только дискуссии. А надо было занять жесткую позицию по поводу интеграции, свободы рынка и государственного планирования…