Лев Сирин - 1991: измена Родине. Кремль против СССР

– Конечно, конечно…

– Бориса Николаевича?

– Да. Эдуарда Амвросиевича. Я могу сказать, что это те люди, которые не спасли Советский Союз. Не удержали его. И мне очень жаль. Потому что я знаю свою державу, в которой я родился. Я знал победителей – я дитя военного времени. Я гордился страной, в которой я жил. Я ее всю объездил. Как пелось в песне: от Москвы до самых до окраин. Я был на Дальнем Востоке, на Сахалине, на Камчатке, в Приморье, на Севере, в Заполярье. Я был во всех Прибалтийских странах. Во всех Среднеазиатских странах. Поэтому мне очень жаль… Я люблю Россию. У нас очень великая страна – Россия, но была великая держава, которую и уважали, и боялись одновременно. И мы жили, так сказать, более-менее спокойно. Не было так много негатива в стране, как сейчас. Не было в эпидемическом состоянии наркомании. Не было… Россия, конечно, всегда пила, но такого алкоголизма массового – не было! Комсомол следил за этим. Не было проституции. Пожалуйста, девяностые годы – от Красной площади до Шереметьево по бокам стояли наши красавицы… Проститутки. Бесперспективная молодость. Разве могут потом эти девушки стать женами настоящими, матерями настоящими. Нет, конечно! Загубленное поколение. Загубленное будущее страны. А комсомол этого не допускал. Сейчас есть организации, но они…

– …автономны?

– Разбросаны по всем политическим квартирам. «Молодежь ЛДПР», «Молодежь КПРФ», «Молодежь Единой России»… Этого нельзя! У нас одна Россия! И молодежь одна. Поэтому должна быть одна организация для молодежи, которая поможет молодежи. Я не говорю, что нужно держать в шорах молодежь. Молодежь должна быть свободной, но ей нужно помогать обрести эту свободу.

– О том времени можно еще чуть-чуть подробнее, Иосиф Давыдович? Вы были, скажем, знакомы с высшей элитой… с Леонидом Ильичом?

– Я был с ним знаком. С его семьей. Но это было единожды, на даче.

– Выступали там?

– Нет, выступал я в Кремле.

– В гостях были?

– Да, я был в гостях у него. Меня Галина Леонидовна пригласила к ним на дачу. И я там единожды был. Больше я просто побоялся продолжать это общение. ( Смеется .) А выступал на правительственных концертах…

– Почему побоялись?

– Ну, водитель, который отвозил меня домой – я жил на проспекте Мира, – видимо полковник, наверное, КГБ… он сказал: «Вы такой хороший певец, не надо больше приезжать на дачу». Я сказал: «Я понял». Был, конечно, знаком и с Никитой Сергеевичем. А с Никитой Сергеевичем… Вот мы с вами сейчас беседуем в «Пекине» (указывает в сторону окна с видом на Садовое кольцо), а здесь напротив был театр… сначала филармония, а потом театр «Современник». Здесь на площади, его снесли. И я там встречался уже после с Никитой Сергеевичем после его снятия. И выступал в концертах перед ним. И выступал в концертах, когда прилетел Гагарин Юрий Алексеевич, на приемах неоднократно. Дружил с нашими космонавтами и продолжаю дружить по сей день. Постоянно и с Валентиной Владимировной Терешковой, и с Алексеем Архиповичем Леоновым, и с Павлом Поповичем и так далее. Я с первым отрядом космонавтов очень дружен был. Ну и с министрами… Выступал на различных декадах искусства. На различных фестивалях… «Зори Кузбасса», «Крымские зори», или, скажем, «Огни магистрали» на БАМе в Тынде. Так что много было интересных мероприятий и встреч.

Москва, май 2009 г.

Проханов Александр Андреевич – главный редактор газеты «Завтра», член Союза писателей России. Родился 26 февраля 1938 г. в Тбилиси. Автор романа «Последний солдат империи». Получил Бунинскую премию за подшивку передовиц «Завтра».

– Недавно в Интернете было проведено голосование, примерный смысл которого сводился к следующему: кого бы вы среди людей не хотели бы видеть в качестве живущих. Если бы вас наделили возможностью назвать фамилию человека, после чего он бы умер, кого бы вы назвали?

– Наверное, еще несколько лет назад я бы назвал фамилию Горбачева. Недавно меня спросили: «За какой из своих поступков вам больше всего стыдно?». Я ответил, что реально стыжусь лишь одного своего поступка. Пару лет назад на каком-то фуршете мы встретились с Горбачевым. Он с рюмкой в руке предложил мне чокнуться. Я же, вместо того чтобы ударить его – будучи завороженным и загипнотизированным его глазами кобры, – чокнулся! Вместо того чтобы нанести ему пощечину – выпил с ним! Потом думал: «Боже мой! Что же это такое? Что во мне сработало?»

– Кто из известных людей, по-вашему, умер достойно?

– Я думаю, что очень достойно умер Зиновьев. Мне кажется. Он умер в какой-то целостности. Он достиг мудрости. Я думаю: как умирал Солженицын? С каким ощущением он умирал? У меня есть подозрение, что его терзали сомнения. Он умер не в ощущении выполненного долга. Потому что он все-таки был идеологически одиноким человеком. Он жил и умирал в России, которая состояла из нескольких идеологических объемов. Но ни к одному из этих объемов он не принадлежал. Он не был монархистом, клерикалом – традиционно «белым» человеком, его там не признавали. Он не был либералом. Его книга «Двести лет вместе» положила предел его популярности в либеральной еврейской среде. Он не был советским человеком. Он не был имперским человеком, поскольку он ратовал за распад империи. Все эти крупные блоки, в которых происходило борение идеологий, ценностей и в недрах которых решается судьба будущего России, модели будущего России, – к ним Солженицын не принадлежал. Его всегда все использовали.

Например, его советский период – «Архипелага ГУЛАГ». Эта книга была мощным инструментом воздействия на СССР. Этим инструментом пользовались враги СССР. Что такое «холодная война»? Это тотальная, многоаспектная война. И в этом многоаспектном сражении Солженицын идеологическому и стратегическому противнику дал в руки мощное оружие. Гарпун, который вогнали в затылочную кость Советского Союза, назывался «Архипелаг ГУЛАГ». А гарпунером было ЦРУ. Когда Солженицын вернулся в Россию, он с утра до ночи нас учил. Им пользовались, когда он добивал остатки всего советского, но когда он вышел с критикой либерализма, его отключили от экрана. Поэксплуатировали, а затем выкинули ужасным образом. Поэтому мне кажется, что он умирал невесело. Он умирал в томлении.

– А Ельцин?

– Я думаю, что Ельцин как раз принадлежит к тем людям, которых в глубине дантовской адской полости, внутри этих девяти кругов, грызет совесть… Ельцин, как никто иной, подходит под библейский канон человека, предавшего благодетеля. То есть – худший из возможных грехов. Он предал партию, которая сделала его человеком. Он предал СССР, уничтожил, сгубил. Он открыл врата неприятелю. И он не мог этого не осознавать. Он и горькую пил у себя в Кремле во многом потому, что надо было заливать свою орущую совесть. Мне кажется, он умирал ужасно. Кстати, его и хоронили странно. Я смотрел его отпевание в храме Христа Спасителя, и мне чудилось, что там посреди храма стоит огромный кремовый торт. А внутри этого торта лежит Ельцин. А потом, когда настала пора погребения, его, видимо, с помощью каких-то лопат или лопаток вынимали… Так что Ельцин умирал скверно, недостойно.