Игорь Данилевский - Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-XII вв.); Курс лекций

На таком фоне вовсе не кажется преувеличением, что дощечки были названы "колоссальнейшей исторической сенсацией". Под таким заголовком в ноябре 1953 г. сообщение о чудесной находке было опубликовано в журнале "Жар-птица", который ротапринтным способом выходил в Сан-Франциско. Однако его издатель, русский эмигрант А. Кур (генерал А. Куренков), явно не спешил приступить к публикации текстов дощечек. За следующие три года увидели свет лишь его собственные статьи, содержавшие не более сотни строк из "Деревянной книги". И только в марте 1957 г. в той же "Жар-птице" начали воспроизводить полные тексты отдельных дощечек. В 1959 г. журнал прекратил свое существование, и публикация их не была завершена.

Тем не менее С. Лесной продолжал изучать "Влесову книгу"; ее материалы вошли в последние пять выпусков его "Истории руссов в неизвращенном виде" (Париж; Мюнхен, 1953–1960) и монографию "Русь, откуда ты? Основные проблемы истории Древней Руси" (Виннипег, 1964). Им же было предпринято специальное исследование посвященное дощечкам А. Ф. Изенбека: ""Влесова книга" — языческая летопись доолеговой Руси: История находки, текст и комментарий" (Виннипег, 1966. Вып. 1). С. Лесной и прислал в Москву, видимо, единственный имевшийся в его распоряжении "фотостат" одной из дощечек (условный номер -16).

Экспертиза фотографии была поручена одному из самых авторитетных специалистов в области языковедения и палеографии Л. П. Жуковской. Итоги анализа были разочаровывающими. Во-первых, оказалось, что фотография сделана не с самой таблички, а с рисунка, изображавшего дощечку с письменами. Во-вторых, буквы, которыми была сделана "надпись", вызывали серьезные сомнения в подлинности. Они, хотя и имели довольно архаичный вид, отдаленно напоминали систему письма деванагари, с помощью которой с начала второй половины второго тысячелетия нашей эры записывались санскритские тексты. В-третьих, (и это — главное) данные языка, на котором был написан текст, однозначно говорили о подделке: в нем сочетались разновременные явления различных славянских диалектов, чего не могло быть ни в одном реальном славянском языке. Итак, фотография была фальсификатом. Но, может быть, поддельна только фотография? Вопрос, как будто, должен был разрешиться на V Международном съезде славистов, проходившем в Софии в 1963 г. На нем С. Лесной собирался выступить с сообщением о "Влесовой книге". Доклад, к сожалению, не состоялся, поскольку докладчик в Софию так и не приехал. Но тезисы были опубликованы в материалах съезда.

После смерти С. Лесного интерес к "Влесовой книге" как в нашей стране, так и за рубежом угас. Оснований для сколько-нибудь серьезных оценок этого памятника было явно недостаточно. Тем не менее в единственной публикации, появившейся в период временного "затишья", таблички А. Ф. Изенбека были названы " выдающимся памятником письменности " (И. Кобзев).

С новой силой ажиотаж поднялся в середине 70-х годов, когда, как полагают, ряду отечественных литераторов и журналистов стали доступны вышедшие незадолго до того на Западе публикации текста "Влесовой книги" и его переложения, подготовленные С. Лесным. В многочисленных статьях, появившихся в "Огоньке" и "Новом мире", "Неделе" и "Литературной России", "Технике молодежи" и "В мире книг", усиленно популяризировалась идея о том, что ученые намеренно замалчивают поразительные данные уникального источника, в корне расходящиеся с общепринятыми в научном мире представлениями о древнейших судьбах славянских племен. При этом выдвигалось требование " полностью напечатать эту любопытную, хотя и не бесспорную рукопись " и провести ее обсуждение с " привлечением широкой общественности ".

Мнение специалистов, продолжавших утверждать, что в данном случае мы имеем дело с низкопробной фальсификацией, игнорировалось. Объяснялось это, с одной стороны, тем, что советские историческая и филологическая науки в какой-то степени скомпрометировали себя излишней политизированностью, заданностью выводов, подчиненностью их сиюминутным потребностям партии и правительства. С другой стороны, без ответа оставался самый, пожалуй, главный вопрос: " Почему не печатается это заинтересовавшее многих сочинение? "

Ларчик же открывался просто: ученые не имели возможности ознакомиться с полным текстом копий Ю. П. Миролюбова. Лишь любезность инженера из французского города Руайя Б. А. Ребиндера (кстати, тоже русского эмигранта) позволила прорвать "информационную блокаду". Он прислал в Институт русской литературы АН СССР свою работу "Влесова книга", в которой был предложен новый перевод текстов Ю. П. Миролюбова, сделанный с учетом всех их изданий и прежних переводов. Однако полное представление о "Влесовой книге" ученые смогли получить только после завершения в 1984 г. многотомной посмертной мюнхенской публикации сочинений самого Ю. П. Миролюбова.

По этим материалам один из крупнейших отечественных текстологов О. В. Творогов написал уникальную в своем роде работу. Она увидела свет в 1990 г. в 43-м томе "Трудов Отдела древнерусской литературы". Здесь, наконец-таки, был полностью опубликован текст "Деревянной книги" (со всеми вариантами, сохранившимися в рабочих записях Ю. П. Миролюбова), а также его подробнейшее и всестороннее исследование. Эту публикацию О. В. Творогов сопроводил частью перевода "книги" Б. А. Ребиндера — безусловного сторонника ее древности. Это представлялось тем более необходимым, что, по мнению О. В. Творогова (с которым, кстати, трудно не согласиться), точный перевод данного текста " вообще невозможен ".

Для того чтобы дальнейший разговор о "Влесовой книге" был более предметным, приведу в качестве образца текст двух "дощк" Ю. П. Миролюбова с подстрочным переводом Б. А. Ребиндера, расшифровку С. Лесного, а также фрагмент поэтического переложения, предложенный неутомимым популяризатором идеи не только подлинности, но и гениальности "Влесовой книги", поэтом И. Кобзевым.

Тексты

Дощечка 7а:

Источник [501] Творогов О. В. <���Влесова книга>. С. 194–195.

Дощечка 7б :

Источник [502] Творогов О. В. <���Влесова книга>. С. 236–237.

Переводы и переложения

Перевод Б. Р е б и н д е р а

Дощечка 7а :

"Слава нашим богам. У нас вера правая, которая не требует человеческих жертв. А это делается у варягов, которые издавна приносили жертвы, именуя Перуна Перкуном, и ему жертвовали. Мы же смеем давать жертвы полевые от трудов наших: просо, молоко, жиры и на Коляду подкреплять ягненком, а также на Русалии, день весны, и на Красную горку. Это делаем в память нашего исходу от Карпат. В те времена наш род назывался карпами. Потому что от страха мы жили в лесах, наше название древичи, а на полях наше имя было поляне <���…> А во времена Готов и появление варягов избирался Князь в вожди, и тот вел юношей в злой бой, и тут римляне, поглядев на нас, замыслили злое на них, и пришли с колесницами и со своими железными бронями, и напали на нас, и потому мы долго оборонялись от них, а отрщахомсме (отбились?)" [503] Новые рубежи. 1985. 12. 09.