Юрий Житорчук - Так кто же виноват в трагедии 1941 года?

Оперативная транспортировка горючего так и не была налажена вплоть до начала войны. В результате значительное количество танков и самолетов фактически не смогло принять участие в боях с немцами и было захвачено ими в исправном состоянии. А о необходимости организации тыла в Западной Украине и в Западной Белоруссии в Генштабе РККА всерьез вспомнили только в мае 1941 года.

Ну, а если говорить о взаимодействии различных родов войск, то тут, как говорится, и конь не валялся:

«Крайне слабая выучка родов войск по взаимодействию на поле боя: пехота не умеет прижиматься к огневому валу и отрываться от него, артиллерия не умеет поддерживать танки, авиация не умеет взаимодействовать с наземными войсками… В войсках не отработано управление огнем. Войска не обучены атаке укрепленных районов, устройству и преодолению заграждений и форсированию рек… В использовании танковых частей организация взаимодействия с другими родами войск в достаточной степени не отработана».

Нужно ли говорить, что именно чрезвычайно слабое взаимодействие пехоты, артиллерии, бронетанковых сил и авиации явились причиной того что, обладая преимуществом в количестве танков и авиации, Красная армия в первые месяцы войны не могла противостоять ударной мощи вермахта.

Причину такого плачевного состояния Красной армии авторы «Акта…» совершенно справедливо видели в неправильной системе обучения и воспитания войск:

«В боевой подготовке войск допускается много условностей, войска не тренируются в обстановке, приближенной к боевой действительности, применительно к требованиям театров военных действий. Широкое применение системы условностей в обучении и воспитании войск создало в войсках неправильное представление о суровой действительности войны.

Войска мало обучаются в поле практическому выполнению всего необходимого для боя. Недостаточно воспитывается и прививается выносливость, физическая закалка и стремление выполнить приказ беспрекословно, точно и быстро, несмотря ни на какие трудности и преодолевая их».

Как это не печально, но на учебе и боевой подготовке войск в предвоенные годы экономили сверх всякой меры. Так в целях экономии моторесурса войскам не разрешалось вести боевую учебу экипажей на новых танках и самолетах, жестко лимитировались горючее и снаряды. Многие летчики встретили войну, имея налет на боевых машинах всего несколько часов. В обучении и боевой подготовке явно преобладали теоретические занятия над практикой.

Причиной такого неудовлетворительного состояния боевой подготовки нашей армии явились грубейшие ошибки, допущенные в 1930-38 годах наркоматом обороны по заблаговременной подготовке достаточного количества командных кадров и технических специалистов, необходимого для обеспечения многократного увеличения Вооруженных Сил непосредственно перед войной.

Достаточно сказать, что «План развития и реорганизации РККА в 1938–1942 годах» 1937 года предусматривал увеличение армии мирного времени с 1,6 миллиона человек на 1 января 1938 года всего до 1,8 миллионов человек к 1 января 1943 года. Тогда как уже к концу 1940 года списочная численность Красной армии мирного времени достигла 3,5 миллионов человек. Именно поэтому авральные меры по подготовке военных кадров, принятые советским правительством в 1939–1941 годах, уже не могли выправить сложившегося на тот момент положения. В итоге удельный вес командного состава РККА с высшим военным образованием в 1941 году снизился по сравнению с 1937 годом почти в 2 раза.

Причина значительно отставания Красной армии от вермахта в боеспособности состояла вовсе не в том, что РККА была хуже вооружена. По числу танков и самолетов она превосходила немецкие войска. Однако боеспособность армии определяется не только количеством дивизий, пушек, танков, самолетов, но и умением воинских подразделений использовать их в боевых условиях. А вот боевая выучка солдат и офицеров Красной армии существенно уступала выучки военнослужащих немецко-фашистских войск.

Поэтому вне зависимости от того, как бы началась война, успела бы РККА провести мобилизацию и развертывание до начала немецкого нападения на СССР, или нет, или же Советский Союз сам первым нанес бы превентивный удар по Германии — соотношение боеспособности вермахта и РККА в середине 1941 года было таково, что поражения Красной армии на первом этапе войны было практически неизбежными.

Разумеется, практическая невозможность заблаговременного проведения мобилизации, сосредоточения и развертывания Красной армии существенно снизили ее боевые возможности в начальный период войны. Однако было бы абсолютно неверно утверждать, что именно эти обстоятельства и определили масштаб военной катастрофы 1941 года.

Не меньшую, а возможно и большую роль в трагических событиях начального периода войны сыграли неадекватностью представлений Генштаба о характере начального периода войны, сочетавшегося с низкой исполнительской дисциплиной и слабой боевой подготовкой РККА, а также грубыми ошибками, допущенными НКО в военно-технической политике при разработке и внедрении средств связи.

Причинами поражений Красной армии на начальном этапе Великой отечественной войны в значительной степени являлись ошибки роста, вызванные чрезмерно интенсивным развитием советской экономики, науки и техники в 30-х годах, а так же тем культурно-историческим разрывом, который привнесли в Россию Февральская и Октябрьская революции и последовавшая вслед за ними братоубийственная Гражданская война. Конечно, страна училась на своих ошибках. И без шишек тут обойтись было невозможно. Но, к сожалению, история дала России слишком мало времени для учебы, и за свои ошибки мы были вынуждены заплатить слишком высокую цену.

Споры между союзниками кто из них виноват в том, что Гитлеру удалось развязать новую мировую бойня, возник уже вскоре после начала немецкой агрессии против СССР. Не мог пройти мимо этих споров при написании своих мемуаров «Вторая мировая война» и возглавлявший во время ВМВ английское правительство Уинстон Черчилль. При этом для обоснования своей позиции бывший английский премьер цитирует целый ряд исторических документов. В частности он обращается к своему письму от 28 октября 1941 года, адресованному английскому послу в Москве Криппсу:

«Я вполне сочувствую Вашему трудному положению, а также России в ее страданиях. Они, несомненно, не имеют права упрекать нас. Они сами подписали свой приговор, когда, заключив пакт с Риббентропом, дали возможность Гитлеру наброситься на Польшу и этим развязали войну…»