Элен Каррер д’Анкосс - Александр II. Весна России

Приведенные Рейтерном доводы были бесспорны, но они лишь вызвали раздражение императора, принявшего твердое решение ввязаться в войну, в которой он, кроме того, видел эффективное средство решения внутренних проблем России: к их числу относились реформы, которым было не видно конца, и растущее социальное недовольство. В конечном счете, думал он, отмена несправедливых условий Парижского договора, наделавшая много шуму в 1870-х гг., принесла ему огромную популярность. Начиная войну с Османской империей, он очень надеялся найти столь же мощную народную поддержку. Отринув все возражения со стороны Рейтерна, он обвинил его в недостаточной вере в возможности своей страны. Начало войны было не за горами, поскольку это решение было одобрено Бисмарком, для которого возникший конфликт являлся прекрасной возможностью отвлечь внимание царя от европейских дел и получить тем самым полную свободу для реализации германских замыслов.

Тем не менее, одобрение не означало поддержку. Бисмарк заявил в 1875 г., что Россия не являлась безоговорочным союзником, и он ей этого не простил. Но Франция тогда еще недостаточно окрепла, чтобы эффективно поддержать Россию. Постоянно балансируя между различными союзниками, Россия осталась одна, ввязавшись в крупномасштабный конфликт, с центром на Балканах и Османской империей в качестве главного противника.

Заключенный в 1873 г. «Союз трех императоров» обнаружил свою непрочность перед лицом балканского вопроса.

Судьба славянских народов, находившихся под пятой у Османской империи, являлась предметом непрестанных забот России. Весомый вклад в то, чтобы убедить общество в существовании исторической миссии России внесли славянофилы. В опубликованном в 1860 г. труде «Россия и Европа» Данилевский писал: «Свобода и независимость для каждого русского являются непременным атрибутом исторической миссии его отечества». Балканы привлекали внимание некоторых славянофилов как пограничный рубеж между Европой и Азией; для других они были местом столкновения греко-славянского и умиравшего романо-германского миров. Данилевский полагал, что Османская империя в определенный момент сыграла историческую роль, собрав под своей сенью балканские народы и ослабив тем самым романо-германский мир. Однако, считал он, дело османов закончено и освобождение славян было суждено осуществить России. Центром борьбы должен был стать Панславянский федеративный союз с Россией во главе. Идея этого союза перекликалась с панславянскими мечтаниями Бакунина, который в качестве его участников видел Польшу, Литву и Украину, собранные вокруг России во имя единой веры для выполнения исторической миссии. Идеи панславизма захватили общественное мнение России, особенно после Крымской войны, поскольку, и в этом была убеждена вся Россия, именно таким способом ей было суждено вернуть свободный доступ к проливам, возможность вести торговлю на Черном море и, возможно, даже претворить в жизнь мечту Екатерины II и освободить Константинополь.

Кто только ни писал о славянском вопросе, но среди всех как наиболее активный защитник выделялся Ф. М. Достоевский: «Это наша Россия, наша великая Россия, — писал он, — станет во главе славянских народов и возвестит Европе новое слово: призыв к единению всего человечества». По этому поводу в «Дневнике писателя» он добавлял, что выражает свою поддержку только что основанному в столице Славянскому комитету.

Славянское дело также имело выдающегося защитника в лице дипломата, русского посла в Константинополе, Николая Игнатьева. Выше речь уже шла об этом человеке, обладавшем большим талантом, благодаря которому он сделал первые шаги на карьерном поприще во время Парижской конференции, переговоров в Центральной Азии с эмирами Бухары и Хивы и заключения Пекинского договора. Послужной список помог Игнатьеву получить назначение на пост главы Азиатского департамента Министерства иностранных дел, который он занимал до своей отправки в возрасте тридцати двух лет послом в Османскую империю, где и находился в течение десяти лет. Никто более него не был убежден в важности для России ведения большой политики на Востоке. Никто не обладал большим авторитетом для того, чтобы наметить ее основные черты. Впрочем, Игнатьев был личностью противоречивой: он получил великолепное образование в престижном пажеском корпусе, но обладал грубым характером. Его физический облик также обычно не вызывал симпатии — «он вульгарен и неотесан», говорила о нем королева Виктория. Но в Константинополе он добился признания благодаря своему уму и прекрасному знанию страны, с которой имел дело. Он полагал, что война с Османской империей неизбежна и пошла бы на пользу национальным интересам России, однако ратовал за то, — о чем многократно говорил Горчакову, — чтобы выждать момент, когда развитие железнодорожной сети России в направлении Балкан позволит осуществлять в ходе конфликта бесперебойный подвоз живой силы и вооружения. Он не забывал ни о поражении в Крымской войне, ни о слабых местах транспортной системы России.

Грядущая война на Балканах была излюбленной темой Игнатьева, он затрагивал ее в разговорах со всеми своими собеседниками, всегда возвращаясь к материальным условиям, делавшим ее возможной, и к условиям политическим, которые должны были быть в этом случае выполнены. Прежде всего, Россия в случае ее участия в конфликте должна была избежать столкновения с коалицией европейских государств, как это произошло в 1854 г. Ей следовало добиться их нейтралитета или же заполучить их в качестве союзников, которые при этом не должны были ни при каких обстоятельствах принимать участие в боевых действиях. Восточный вопрос был для Игнатьева исключительно делом России, которой было также необходимо опереться на помощь христианских балканских народов, убедив их в том, что завоевание их независимости зависело от нее. Эта программа шла вразрез с замыслом Горчакова, всю свою энергию направившего на сохранение «Союза трех императоров». Но Игнатьев ждал своего часа, убежденный, что развитие событий продемонстрирует обоснованность его предложений.

В 1875 г. его ожиданию пришел конец: балканский пороховой погреб загорелся в результате народного восстания в Боснии и Герцеговине, за которым несколькими месяцами позднее последовал мятеж в Болгарии. Османская империя всеми силами старалась утихомирить Боснию и Герцеговину. Но на Болгарию она обрушилась с таким неистовством, которое ошеломило Европу. Позже, в 1876 г., Сербия и Черногория объявили войну Турции. Александр II не мог оставаться в бездействии, и впервые с момента своего восшествия на престол он оказался единственной фигурой, которой предстояло решить, по какому пути следует двигаться в исключительно сложных международных и внутриполитических условиях.