Александр Насибов - Долгий путь в лабиринте

- Хорошо... Где и когда?

- Вспомните, где вы были вчера в семь часов вечера... Вы еще пококетничали с хорошенькой продавщицей.

Накануне Тилле заходил в большой универсальный магазин на Александерплац. Продавщица помогла выбрать галстуки по вкусу, и он сделал ей комплимент.

- Да, - сказал Тилле. - А когда?

- Немедленно... Нет, я не боюсь, что примете какие-то меры. В этом случае вы совершили бы самоубийство. Просто у меня нет другого времени. Так вы выезжаете?

- Да.

- Вы должны быть одни!

- Да.

- У вас какой автомобиль?

- ДКВ.

- Его номер, цвет кузова?

Тилле сказал.

- На месте встречи оставьте машину, сами идите в конец квартала. Если к вам не подойдут, возвращайтесь.

- Но...

- Это все! Мы и так слишком долго разговаривали. Я кладу трубку. Но перед этим хочу сказать, что вам не причинят зла. И еще: вы должны быть на месте не позже чем через сорок минут. Не опоздайте!

Кузьмин вел разговор из телефонной будки в пустынном переулке.

- Поехали отсюда, - сказал он поджидавшему у будки Энрико. Береженого Бог бережет.

Уже в машине Энрико заметил: надо было настоять, чтобы Тилле захватил с собой дневник.

- Ни в коем случае! Смекнул бы, что нам известно далеко не все. А это уже шанс для него.

Синий "опель" катил по магистрали. Все так же хлестал дождь. "Дворники" едва справлялись с потоками воды на ветровом стекле.

- Сейчас я выйду, - сказал Кузьмич, когда подъехали к центру. Ты больше не нужен. Через два часа позвонишь по его номеру. Скажешь: "Передайте трубку вашему гостю". Пусть знает, что я не один. Голос измени.

- Понял.

- Звони из будки, подальше от своего жилья. Я отвечу: "Да, да, слушаю". Любые другие слова в начале разговора будут означать, что возникло осложнение. Тогда всякая связь между нами прерывается. Сообщишь об этом в Центр - теперь у тебя есть возможность. Там скажут, как быть дальше. Если все пройдет хорошо, встречаемся завтра. Метро "Ноллендорфплац", в семь вечера. Буду ехать в первом вагоне, в направлении от центра города. Увидишь меня в окне, садись во второй вагон. Выходим на следующей станции. Там будет ждать грузовик почтарей.

- Все же вы сильно рискуете, - проговорил Энрико. - Этот тип большой негодяй, на всякое способен... Может, дать пистолет?

- В случае чего пистолет не поможет... Ну, я пошел!

Кузьмич тронул товарища за плечо, выбрался из машины.

Энрико глядел ему вслед: пригнувшись навстречу дождю и ветру, Кузьмич неторопливо брел по залитому водой тротуару.

2

Тилле прибыл к месту встречи через пятьдесят минут. За все это время он так и не смог собраться с мыслями. Одно было несомненно: звонивший - из группы, в которую входил Дробиш, и они действительно скопировали весь дневник. Иначе незнакомец не чувствовал бы себя так уверенно. Чего же хочет этот человек? Быть может, надеется, что он, Тилле, поможет выручить второго члена группы - радиста?..

Оставив машину у магазина, он направился к перекрестку. Мимо пробежал юноша в желтом клеенчатом плаще, за ним еще один. Далее попался худой высокий старик в сером пальто с подтеками дождя на плечах и груди. Разумеется, все это были не те. Почему-то Тилле был убежден, что увидит человека с волевым лицом и решительными движениями.

Он дошел до угла, постоял там и побрел назад.

Он приближался к своему автомобилю. Улица была безлюдна. Оглянувшись, он убедился, что позади тоже никого нет.

Может, он галлюцинировал, сидя в кабинете у телефона?

Тилле сделал еще шаг и будто наткнулся на препятствие. В ДКВ был человек!

Он заставил себя открыть дверцу автомобиля, сесть за руль. Помедлив, скосил глаза на того, кто находился рядом. Это был тот самый прохожий - старик в сером мокром пальто.

- Поезжайте, - сказал Кузьмич, глядя в ветровое стекло.

- Куда?

- У нас будет длинный разговор. Все равно куда. Может быть, к вам?

- Дом под наблюдением. - Тилле тронул автомобиль.

- Я знаю. На выезде из Берлина пересяду назад, пригнусь - меня не увидят.

- Не боитесь, что отвезу вас в полицию?

- Дорога скользкая, а вы отвлекаетесь!

Почти всю оставшуюся часть пути они молчали. У начала шоссе, ведущего к замку, Тилле остановил машину.

- Пересаживайтесь. Мы въедем прямо в гараж.

Кузьмич вспомнил рассказ Энрико о посещении Вальдхофа. Тогда Андреас тоже с ходу вкатил в гараж.

Они сидели за низким полированным столом - старик в мешковатом штатском костюме, большеглазый, с копной седых волос, обрамлявших серое худое лицо, и пятидесятилетний мужчина в военном мундире, дородный и розовощекий.

Тилле откинулся в кресле, заложил ногу за ногу. В стенах родного дома он чувствовал себя увереннее.

- О чем будет разговор? Вы утверждали, что располагаете какими-то записями... Где они?

- Поставьте себя на мое место. Возили бы вы по Берлину эти документы? Первая же облава - и фотокопии вашего дневника в руках у гестапо.

- Заботитесь о моей безопасности?

- Кровно заинтересован в этом!

- Гляжу на вас и думаю: вот человек, о котором не скажешь, что он шантажист. И тем не менее...

- Чтобы рассеять ваши сомнения, продолжу цитирование. Желаете освежить в памяти подробности музыкального вечера у Рейнгарда Гейдриха? Или ваши мысли о нем? Быть может, вспомним о другом, скажем, о письмах Эрики Хоссбах, в частности о ее последнем послании?

Тилле потускнел. Он все так же смотрел на собеседника, но в его глазах была уже не ирония, а тревожное ожидание.

- Не беспокойтесь, - сказал Кузьмич, - Эрика жива, невредима. Кстати, ее подруга тоже.

- Их... не тронули?

- Зачем же! Они трудятся на вашу службу. Разумеется, под контролем... Да, мы проникли в ваш домашний сейф, а затем вышли на ваших людей в Баку.

- Хотите, чтобы и я работал на вас?

- После всего, что произошло под Москвой, это не такая плохая перспектива. Если германская армия встанет после подобного удара, то для того лишь, чтобы получить следующий, еще более мощный. И они будут нанесены, эти удары. Короче, самое страшное мы уже пережили. Для вас же это только начинается... Ну?

- Я должен подумать.

- Десять минут! - Кузьмин взглянул на часы. - А пока дайте ваш дневник.

- Вы сошли с ума! Где у меня гарантия...

- Слушайте! - Кузьмич сжал кулаки. - Не мы начинали эту войну. Так вот, я только лишь защищаю свой народ, близких, самого себя, черт возьми! Гарантия, сказали вы? Да вы ее держите в собственных руках. Гарантия - это ваша работа, не против своей страны, нет! Только против нынешнего режима в Германии. А он все равно обречен, этот ваш нацизм, будете вы с нами или же против нас. Но вы можете хоть как-то содействовать тому, чтобы во всем мире детей перестали пугать немцами. Ведь и у вас есть сын. Думаете ли вы о том, кем он станет, что будет у него за душой? Вам дается возможность не прятать глаза от своего парня, когда русские, англичане, американцы, французы, чехи, поляки, датчане, голландцы - когда все мы придем в Берлин и каждый взрослый немец будет держать ответ за то, что он делал во время войны!..