Александр Насибов - Долгий путь в лабиринте

Он хотел сказать и еще что-то, но осекся: в руках у девушки оказался пистолет.

- Пардон, - пробормотал налетчик, сбросил мешок на землю и с независимым видом пошел к вокзалу.

- Стой!

Мужчина ускорил шаг.

- Стреляю! - сказала Саша.

Незнакомец остановился. Саша поманила его пальцем и, когда он подошел, показала на мешок:

- Бери!

Видя, что тот озадачен, настойчиво повторила:

- Бери!

Он поднял мешок, растерянно посмотрел на Сашу,

- Теперь двигай!

- Куда?

- Двигай, - повторила Саша, шевельнув стволом пистолета. - Сам знаешь куда.

Налетчик понуро побрел через площадь.

Саша сунула пистолет в карман жакетки и пошла следом, забавляясь создавшимся положением.

В двух шагах от здания ЧК "носильщик" остановился.

- Трое у меня, - глухо сказал он, глядя куда-то поверх головы Саши. - Трое, и все девчонки. Младшей годик. Второй день не жрали. Устали орать с голодухи... Увидел, что вытаскиваешь хлеб, не выдержал.

Саша с минуту молча смотрела на него.

- Дай сюда финку!

Он шевельнул прямыми, как доски, плечами, вытащил из кармана свое оружие. Это был кухонный нож с засаленной деревянной ручкой.

Саша повертела нож в пальцах. Подумав, сунула его в щель между тротуарными плитами, ногой нажала на рукоять. Лезвие хрустнуло и переломилось.

- Развязывай торбу!

Мужчина послушно размотал шнурок, стягивавший горловину мешка. Там оказался сверток с одеждой и два кирпича черного хлеба.

- Бери хлеб!

Человек тупо уставился на Сашу.

- Бери!

Он заплакал.

Саша вложила ему в руки оба кирпича, подхватила мешок и ушла.

Вскоре она сидела перед комендантом ЧК, к счастью оказавшимся на работе.

- Лады, - сказал комендант, просмотрев Сашины документы. - Лады, деваха. - Он откинулся на спинку стула, поднял глаза к потолку, пожевал губами. - Это когда же ты, стало быть, изволила приехать?

- Сегодня.

- Одна?

- С латышским полком. Особый латышский полк. А что? В чем вы сомневаетесь, товарищ?

Комендант не ответил. Тяжелым пресс-папье стукнул в боковую стену, к которой был придвинут стол. Видимо, пресс-папье для этой цели служило нередко: стена вся была в мелких выбоинках.

Комендант постучал вторично.

- Журба! - гаркнул он, обращаясь к той же стене.

Почему-то Саша была уверена: человек, которого зовет комендант, будет такой же бравый вояка, с боцманским голосом, при маузере и шашке на перекрещенных ремнях.

Но оказался Журба узкоплечим застенчивым пареньком лет шестнадцати. Войдя, остановился у порога, не зная, куда девать большие худые кисти, торчащие из чрезмерно коротких рукавов совсем уж детского пиджачка.

- Возишься, - строго сказал комендант и положил пресс-папье на место. - Катя где?

- Моется же с дороги, - тонким голосом проговорил Журба и густо покраснел.

- Моется, - недовольно протянул комендант. И решительно приказал: - Позвать!

Когда Журба повернулся к двери, чтобы идти, Саша увидела у него на бедре огромный "смит-вессон" в самодельной кобуре. Револьвер зацепился за ребро дверной коробки. Журба на секунду застрял у выхода, рванулся и неуклюже вывалился из комнаты.

- Орел, - буркнул комендант. И вдруг улыбнулся: - А нюх у него, что у твоей легавой, хоть ошейник с медалью вешай. На золото нюх, ежели оно заховано. Бывает, шукают хлопцы на обыске, бьются, а все без толку. Тогда накручивают телефон: "Журбу сюда!" И что ты думаешь? Явится, покрутит носом и - вот они, кругляши!..

Дверь отворилась. Вошла женщина. Саша удивленно подняла плечи. С минуту они молча глядели друг на дружку, потом расхохотались. В одной роте были политбойцами, вместе в разведку ходили, все лето мотались по стране, дрались с врагами Советской власти. Сюда и то ехали в одном вагоне. Вроде бы подруги - водой не разольешь. А помалкивали, что чекистки.

Саша посмотрела на коменданта, устроившего ей ловушку:

- Хитер ты, дядя!

Тот пожал плечами.

- Будешь хитрый, ежели в благословенной Одессе кинешь в собаку, а попадешь в контру.

Снова было пущено в ход пресс-папье, и, когда Журба явился, комендант приказал накормить и устроить Сашу.

2

Катя Теплова и Саша ночевали в комнатке рядом с кабинетом коменданта. Лежали рядышком на широченном скрипучем топчане и вспоминали о пережитом, временами прерывая беседу, когда комендант очень уж энергично распекал безответного Журбу или колотил по рычагу телефона, пытаясь докричаться до станции...

Саша узнала, что Катюша Теплова - потомственная рыбачка из-под Балаклавы, что родителей ее в восемнадцатом зарубили бандиты и что теперь один-единственный близкий ей человек на всем белом свете - это электрик с минного заградителя "Смелый", который вот уже полгода как не подает о себе вестей, хотя вроде бы жив - видели его люди в матросском десанте у Николаева, потом под Ростовом, потом где-то в Сальских степях...

Слушая подругу, Саша размышляла о своей жизни. Вот и ее разлучила судьба с человеком, который мог стать близким, единственным... Доставив в Киев портфель с драгоценностями, они разъехались. Андрей Шагин получил назначение в особый отдел дивизии, действовавшей на западе Украины. Саше же предстояло пробиваться к родным местам в составе латышского полка... Первой уезжала она. Накануне вечером у них оказалось несколько свободных часов. Устроились на лавочке в каком-то сквере. Больше молчали: в тот последний вечер разговор не клеился.

И писем от него Саша не получала - ни одного письма! Да и откуда было взяться письмам, если ее полк кочевал по лесам и степям, все время в стычках, в боях, и что ни неделя - то новое место базирования, новый адрес!..

Заснули девушки перед рассветом.

Утром Катя Теплова получила назначение в отдел. А Саше под расписку объявили приказ: чекисты, которые в силу военной необходимости покинули свои города, должны вернуться к месту работы.

В этот же день Саша собралась уезжать.

Ее провожали Катя и Журба. Комендант выдал пропуск в порт и записку, по которой Сашу должны были посадить на пароход - тот как раз отправлялся в нужном направлении.

Подруги шли рядом. Журба плелся, поотстав на несколько шагов, неуклюже прижимая к груди вещевой мешок Саши, в котором сейчас находилась связка сушеной тарани и полбуханки хлеба - паек, полученный вЧК.

В порту быстро отыскали нужный причал. Здесь стояла обшарпанная посудина с высокой трубой, пробитой осколками. Из пробоин фонтанчиками выплескивался сизый дым, стекал на палубу и стлался по ней, казалось, крашенная суриком железная палуба раскалена, дымится, вот-вот взорвется и пароходик взлетит к небесам.

- "Демосфен", - с трудом прочитала Катя полустершуюся, в грязных подтеках надпись на скуле парохода.

- Был такой грек, - сказал Журба. - В древности жил.