Руслан Скрынников - Ввсилий Шуйский

От имени всех бояр регент Иван Шуйский заверил народ в том, что «им на Бориса нет гнева», что они «помирилися и впредь враждовать не хотят меж себя».

Шуйские имели возможность расправиться с Годуновыми, натравив на них толпу. Поведение народа не оставляет в том сомнения. Двое «торговых мужиков» — вожаки толпы — в запальчивости начали было спорить с боярином. «Помирилися вы есте нашими головами, а вам, князь Иван Петрович, от Бориса пропасть да и нам погинуть».

Но Шуйским были чужды методы опричнины. Прибегать к незаконным мерам такого рода было не в правилах регента.

Момент был упущен, и настроение толпы переменилось. Как только народ покинул Кремль, бояре немедленно затворили все ворота, расставили стрельцов на стенах и окружили многочисленной стражей Государев двор. Началось известное по дипломатическим документам «сидение» в Кремле в осаде.

Люди Бориса позаботились о том, чтобы с наступлением ночи захватить двух купцов-смутьянов, перечивших Шуйскому. Они были немедленно сосланы «безвестно, неведомо куды».

Судьба Годуновых, казалось, висела на волоске. Борис все больше утверждался в намерении искать спасения за рубежом. Лагерь его сторонников таял на глазах.

Знать спешила использовать ничем не прикрытое поражение Бориса, чтобы окончательно избавиться от него.

Шуйские инспирировали новое выступление земщины против Годуновых. Как русские, так и иностранные источники совершенно различного происхождения одинаково свидетельствуют о том, что оппозиция пыталась принудить царя к разводу и тем нанести смертельный удар влиянию Бориса.

Согласно летописи, митрополит, большие бояре, столичные гости просили Федора «вся земля царские державы своея пожаловати, прияти бы ему второй брак, а царицу первого брака Ирину Федоровну пожаловати отпустить во иноческий чин и брак учинити ему царьскаго ради чадородия».

Боярская дума, записал шведский агент Петр Петрей, имела обычай разводить великих князей с бездетными женами. Московские власти и простой народ намеревались отправить в монастырь великую княгиню. Но Борис расстроил эти замыслы.

Осведомленный московский дьяк Иван Тимофеев подтверждает шведскую версию. В обычных для него витиеватых выражениях он повествует о том, что Борис насильственно постригал в монастырь девиц — дочерей первых после царя бояр, «яко да не понудится некими царь приняти едину от них второбрачием в жену неплодства ради сестры его» (сестры Бориса Годунова — царицы Ирины).

Главные бояре созвали «совет», который выразил мнение «всей земли». На соборе присутствовали представители «от больших бояр и от вельмож царевы полаты», от столичного народа — большие московские гости. Участие народных представителей придало собору земский характер. Земский собор выработал письменный документ — приговор. Члены собора скрепили его подписями — «рукописанием».

Земцы явились во дворец и подали Федору прошение, «чтобы он, государь, чадородия ради второй брак принял, а первую свою царицу отпустил во иноческий чин».

Думская оппозиция чувствовала себя достаточно сильной, чтобы действовать открыто. Ее ходатайство преследовало верноподданнические цели: бояре старались не допустить пресечения законной династии и следовали воле Грозного. Члены собора строго придерживались московских традиций, согласно которым бесплодие жены считалось достаточной причиной для развода. Под таким предлогом Василий III отправил в монастырь жену Соломониду Сабурову. Иван IV постриг двух своих жен по той же причине.

Последовавшие за демаршем репрессии позволяют установить круг лиц, участвовавших в соборном постановлении. То были бояре Иван Петрович Шуйский, Василий, Андрей и Дмитрий Шуйские, Василий Скопин-Шуйский, боярин князь Петр Татев-Стародубский, боярин Федор Шереметев, воевода Иван Крюк-Колычев. Шведский агент Петрей упомянул о том, что бояре выбрали «сестру князя Флора Ивановича Мстиславского, родственницу великого князя, самого знатного рода в стране, и хотели ее выдать замуж» за царя Федора. Позиция главы думы имела существенное значение.

Записки английского посла Джильса флетчера дают полное представление о первых лицах думы. О Федоре Мстиславском и Василии Скопине посол дал убийственный отзыв. Они «более знатны родом, нежели замечательны по уму, и потому, сколько можно судить, назначены (в Боярскую думу) больше для того, чтобы… делать честь своим присутствием, нежели для советов».

Скупой на похвалы, Флетчер выделил среди членов думы князей Василия и Андрея Шуйских. Первый «почитается умнее своих прочих однофамильцев», второй «почитался за человека чрезвычайно умного». Высокой оценки удостоился также Иван Петрович Шуйский, «человек с большими достоинствами и заслугами». Трое бояр Шуйских, по-видимому, и были вдохновителями интриги.

Хотя оппозиция действовала обдуманно, она тем не менее допустила роковой промах, сбросив со счетов слабоумного царя. Федор давно подчинился авторитету умной Ирины Годуновой и цепко держался за свою семью. Ходатайство чинов было отвергнуто. В молодости Федора угнетал страх перед отцовскими побоями. Но даже своенравному деспоту-отцу не удалось принудить безвольного сына к разводу. Еще меньше шансов на успех имели бояре и митрополит, предпринявшие попытку вмешаться в его семейную жизнь.

Борису Годунову предстояло разрешить неразрешимую задачу. Желая любой ценой сохранить трон за сестрой Ириной и ее потомством, он продолжал зондировать почву относительно брака Ирины с одним из австрийских герцогов.

Противники Бориса не возражали против поисков кандидата на трон за пределами России. Но они ориентировались не на Австрию, а на Речь Посполитую.

Литовский канцлер Лев Сапега в письмах из Москвы сообщал, что знатные московские бояре являются сторонниками короля Батория. Переводчик Посольского приказа Заборовский в 1585 г. подтвердил эту информацию и дополнил ее важными подробностями. Он тайно уведомил Батория о том, что пропольскую партию в Москве возглавляют Шуйские, которые «очень преданы королю и все надежды возлагают на то, что своими владениями, как бы «отцы в ореоле», соседствуют с королевскими владениями». Осведомленность чиновника московского дипломатического ведомства не подлежит сомнению.

Австрийский посол Варкоч писал в своем донесении из Москвы в 1589 г.: «Душеприказчики (царя Ивана. — P.C.) хотели (как ныне заявляет Борис) тайно сговориться с Польшей и включить Россию в ее состав; вообще имеются основательные подозрения, что все это вовсе не выдумки».

Речь шла, конечно же, не о насильственном присоединении России к Речи Посполитой, а о заключении унии.