Видукинд Корвейский - Деяния саксов

А тот, кого я любил больше всего, кого я вознес из ничтожества до высшего положения и одарил высшими почестями, подстрекает теперь против меня моего единственного сына. Именно [подобные люди] опустошают мое королевство, уводят в плен и убивают моих людей, разрушают города, поджигают храмы, убивают священнослужителей. До сих пор улицы обагрены кровью; недруги Христа, похитив мое золото и серебро, которыми я одарил сына и зятя, возвращаются нагруженными в свои места. Мне трудно представить, что же еще можно отнести к тому, что называется преступлением и вероломством?» Сказав так, король замолчал. Генрих, восхвалив суждение короля, добавил при этом, что враг, потерпев поражение во втором открытом сражении, вновь со злым умыслом начинает стягивать силы, чтобы открыть себе путь для нанесения вреда [181][королевской власти], [что касается его, Генриха], то он считает более благоразумным разделить общее бедствие и все тяготы, чем когда - нибудь оказать покровительство общему врагу. После этих слов [Генриха] вперед выступил Людольф и сказал: «Я признаю, что людей, нанятых выступить против меня, я удерживал от этого с помощью денег; [я это делал], чтобы они не нанесли вреда мне и тем, кто мне подчинен; если сочтут, что я виновен, то пусть знает весь народ, что я делал это не по собственному побуждению, а вынужденный крайней необходимостью». Наконец выступил архиепископ, обещая перед любыми судьями, которых назначит король, показать, что он [архиепископ] никогда ничего против короля не чувствовал, не предпринимал и не собирался предпринимать. Он, [по его словам], оставил короля лишь из страха, так как понимал, что ему, невиновному, предъявят [необоснованные] тягчайшие обвинения, ибо королю было нанесено оскорбление. В любых условиях, [сказал архиепископ], он будет верен взятым на себя обязательствам. В ответ король сказал: «Я не требую от вас присяги [в сказанном], только содействуйте, сколько можете, миру и согласию». И, сказав это, король отпустил его с верой и миром.

33. Поскольку архиепископ 121 и Конрад 122 не смогли склонить юношу 123 к тому, чтобы тот подчинился отцу и, последовав его мнению, выполнил его решение, они отошли от него и связали себя с господом и королем.

34. В ближайшую ночь Людольф со своими людьми покинул короля и с войском вошел в Регенсбург. А король, следуя за сыном и встретив [на пути] город под названием Горсадал 124 , осадил его.

35. И когда произошла битва, [стало ясно, что] более жестокого сражения, чем у стен [этого города], никто из смертных никогда не видывал. Много там с обеих сторон было убито, а еще больше ранено; [и только] ночной мрак положил конец сражению. Войско, изнуренное битвой, исход которой к тому же оставался неверным, было оттуда выведено, так как становилось очевидным, что нельзя сражающимся задерживаться там дольше для еще более тяжелых испытаний.

36. Путь до Регенсбурга [длился] три дня. После того как место для лагеря было занято и окружено укреплениями, началась тщательно обдуманная осада города. Но так как толпа [осажденных] не допускала придвинуть орудия [осады] к стенам, то сражение у стен достигало иногда довольно большого ожесточения с обеих сторон. Долго длившаяся осада вынудила осажденных предпринять какие - либо военные действия. Хуже страдать от голода, полагали они, если до него их доведут, чем храбро умереть в строю. Итак, было приказано, чтобы конница предприняла вылазку через западные ворота, собираясь якобы напасть на лагерь, а другие [тем временем] пусть сядут на корабли и, [пройдя] по реке, протекающей по соседству с городом [182], пока будет идти конное сражение, вооруженными войдут в покинутый лагерь. Горожане, собранные ударом в колокол, исполнили приказ, а в лагере знали, когда такой знак дается. Поэтому и они немедля подготовились [к отражению нападения]. [Однако] с вылазкой конницы произошла задержка, а корабли прошли дальше от города, и когда высадившиеся напали на лагерь, то натолкнулись там на вооруженных людей; перепуганные, они стали спасаться бегством, но, окруженные со всех сторон, были уничтожены. Одни, стремясь войти на корабли, пораженные страхом, сбились с дороги и были поглощены рекой, другие успели сесть на корабли, но так как их было больше, чем следовало, то суда затонули [вместе с ними], и получилось так, что лишь немногие из большого числа остались в живых. Конница же, утомленная [вражеской] конницей, потерпев поражение и имея много раненых, была загнана обратно в город. Королевские воины, вернувшись победителями в лагерь, привели к воротам с собой лишь одного [воина], пораженного смертельной раной. Весь скот, принадлежавший городу, был [ранее] угнан на места, изобилующие травой, находившиеся между реками Регеном 125 и Дунаем, однако брат короля Генрих захватил [этот скот] и разделил его между союзниками. Горожане, изнуренные частыми сражениями, начали испытывать голод.

37. Людольф, уйдя из города с главными людьми, запросил мира, но не добился его, так как отказал в повиновении отцу 126 . Тогда, войдя [обратно] в город, он попытался совершить вооруженное нападение на Геро, осаждавшего восточные ворота, прославившегося как своими победами, так и сражениями. С трех часов до девяти длилось ожесточенное сражение; у ворот города всадник Арнульф 127 , лишившийся оружия, когда упал его конь, в тот же час был пронзен копьем и пал [мертвым]. Два дня спустя от женщины, бежавшей из города от голода, узнали о его смерти, раньше об этом ничего не было известно. Смерть [Арнульфа] привела в большое замешательство горожан, и они тотчас же начали переговоры о мире.

38. При посредничестве князей Людольф со своими союзниками ушел из города, в котором находился в осаде на протяжении целых полутора месяца; он получил мир до дня, установленного для решения всех этих дел. Местом совещания был назначен Фридислар. Оттуда король вернулся на родину.

39. Генрих 128 же завладел Новым городом 129 . В ближайшую ночь почти весь Регенсбург 130 был сожжен.

40. Когда король, занимаясь охотой, проводил время в местности под названием Сувельдун 131 , к нему пришел его сын, босой, и распростерся перед отцом, движимый глубоким раскаянием, его жалостливая речь исторгла слезы сначала у отца, а затем и у всех присутствующих. Благодаря любви отца [Генрих опять] снискал его милость и дал обещание, что впредь будет считаться с отцовской волей и будет повиноваться ей. [183]

41. Между тем пришли вести, что архиепископ 132 тяжко болен и надежды [на выздоровление] нет. Поэтому решение короля [по его делу] было, конечно, отложено. Находившиеся при архиепископе с достаточной похвалой рассказывали о его конце 133 . После его смерти состоялось общее собрание народа; через полтора года Майнц со всей Франконией подчинился королю; сын и зять были [королем] помилованы и до конца оставались ему верными.