Коллектив авторов - «Пломбированный вагон» подборка воспоминаний

Равенство для него было не принципом, а просто нормальным свойством в жизни, отклонение от которого было неестественным и уродливым искажением человеческой жизни.

Во время нашего путешествия в Россию после февральской революции, при переезде через Финляндию, в вагоне не хватило места для спанья, тогда Владимир Ильич установил карточную систему: каждый мог спать только в те часы, которые были обозначены на его карточке, после чего уступал место другому. Владимир Ильич, несмотря на наши просьбы, спал также «по карточке», простаивая остальное время на ногах. Владимир Ильич не мог жить не только без работы, но и без непосредственного общения с массой. Оно было для него необходимым условием существования.

Когда мы проезжали Финляндию, Владимир Ильич пробовал устраивать митинги на вокзалах, где были солдаты. Несколько раз он выходил на платформу, но ему не удавалось говорить, поезд стоял слишком мало.

Он узнал, что в соседнем вагоне едет много солдат и матросов — пошел к ним и организовал у них митинг. Другим пассажирам, бывшим в вагоне, он предложил перейти к нам в вагон, говоря, что это мягкий вагон ІІ–го класса и для них удобнее, но они возразили, что тоже хотят его послушать.

Все, кто встречался с Владимиром Ильичем на своем жизненном пути, сознавая его гениальность и интеллектуальное превосходство над собой, все же чувствовали себя с ним, как с милыми дорогим товарищем.

Записки Института Ленина. М., 1927. Кн. 2. С. 115 — 127, 135-137, 139—147

В дни Февральской революции Владимир Ильич жил все еще в Цюрихе. Первая весть о революции появилась в экстренном выпуске буржуазной газеты «Zuricher Post» (Цюрихская почта), газетки явно германской ориентации.

В нашей русской колонии очень многие к этому сообщению отнеслись скептически и считали, что это — очередная выдумка германофильской газетки, которая уже не раз сообщала о бунтах, взрывах и тому подобных вещах в России, оказывавшихся впоследствии выдумкой газетчиков.

Владимир Ильич отнесся иначе к этому сообщению и, хотя говорил нам, что надо выждать подтверждения этих первых известий, про себя, видимо, решил, что на этот раз «Цюрихер пост» сообщила правду.

Уже на второй день, после того как подтвердилось сообщение о свержении царизма, Владимир Ильич ясно видел весь дальнейший ход событий. Реферат о русской революции, который он прочел через несколько дней после этого, имел подзаголовок: «Пойдет ли русская революция по пути Парижской коммуны?». В этом реферате Владимир Ильич излагал все те мысли, которые потом легли в основу его знаменитых «Писем из далека». Владимир Ильич из этого далека прекрасно видел и сознавал, что русская революция, чтобы быть победоносной в обстановке мировой империалистической войны, не может и не должна кончиться созданием буржуазной парламентской республики. Путь Парижской коммуны, завоевание власти рабочим классом — вот единственно правильный путь.

Надо было видеть Владимира Ильича в эти дни. Сказать, что это был лев, только что схваченный и посаженный в клетку, или сравнить его с орлом, которому только что срезали крылья, — все это бледно в сравнении с тем, что представлял собой Владимир Ильич в эти дни. Вся его гигантская воля в это время была сконцентрирована вокруг одной мысли: ехать.

И все мы, кто с Владимиром Ильичем тогда встречался, кто с ним разговаривал в эти дни, чувствовали, что все преграды будут Владимиром Ильичем преодолены и он очутится в ближайшее время в России. Если понадобится «полететь на крыльях», он полетит…

К поездке Ленина в Россию мы вернемся ниже; сначала несколько слов о том, что предшествовало этой поездке.

Как только первые вести о русской революции подтвердились, жизнь всей русской колонии, особенно ее политически–эмигрантской части, приняла совершенно иной характер. Почти все побросали свои обычные занятия и целыми днями толпились в русской читальне и около нее, жадно набрасываясь на каждый свежий номер газеты или экстренный выпуск телеграммы и делясь вслух своими мыслями и предположениями насчет прочности победы и дальнейшего хода событий.

Огромное впечатление произвела русская революция и на швейцарских рабочих. Союз молодежи откликнулся на русские события и организовал большой митинг в Народном доме, докладчиком на котором должен был по первоначальному плану выступить Владимир Ильич, который, однако, перед самым митингом решительно отказался выступить по следующей причине: переговоры о выступлении Владимира Ильича на этом митинге руководители молодежи вели через меня, Владимир Ильич на мой запрос, согласится ли он выступить, сразу, без колебаний дал свое согласие. Но выяснилось, что одновременно с нами молодежь вела переговоры и с меньшевиками. Им хотелось продемонстрировать перед своей аудиторией точку зрения двух частей русской социал–демократии на ход революции, и они заручились поэтому согласием и тов. Мартынова, тогда одного из руководителей меньшевистской партии. Владимир Ильич, как только узнал, что помимо него на митинге будет выступать и тов. Мартынов, наотрез отказался от реферата. Молодежь, которая успела пообещать выступление Владимира Ильича и не то уже опубликовала об этом, не то заготовила объявления, стала нажимать на меня, упрекая в том, что я их подвел, дав от имени Ленина согласие, а теперь, перед самым митингом, это согласие берется назад. Я в свою очередь приставал к Владимиру Ильичу. На мой недоуменный вопрос Ленину, почему его выступление совместно с Мартыновым абсолютно невозможно, он ответил следующим образом:

«Вы, видимо, меньшевиков еще недостаточно хорошо знаете. Если я выступлю здесь на одном митинге с меньшевиком Мартыновым, то содержание моей речи станет известно в России значительно позже, а о самом факте нашего совместного выступления заграничные меньшевики протелеграфируют в Россию, а там Дан и компания сумеют использовать этот факт в целях объединения большевиков с меньшевиками. Раз Ленин и Мартынов объединились за границей, то нам в России и подавно следует объединиться и т. п. Самая большая опасность, которая угрожает русской революции, — это объединение большевиков с меньшевиками».

Никто так не знал природы меньшевиков и того, куда они потянут русскую революцию, как Владимир Ильич, и потому он так боялся, чтобы в угаре первых побед наши русские товарищи не попались на объединительную удочку меньшевиков, которые были большими мастерами по части эксплуатации законного стремления пролетариата к единству своих рядов.

Владимир Ильич так и не выступил на этом митинге, и это дало повод кое–кому из меньшевиков пустить слух, что Ленин потому, мол, не выступил, что он под влиянием революции из интернационалиста стал или становится оборонцем.