А Немировский - Откуда пошел, как был организован и защищен мир

Еще пуще зарыдал Бхарата.

- У нас нет отца. Он покинул нас, сокрушенный горем. И всему виной моя мать, стремившаяся завладеть царством!

Весть о смерти отца лишила Раму чувств. Братья и Сита обрызгали его лицо вином, и Рама очнулся. И тогда Бхарата сказал:

- Я пришел за тобой от имени народа, который специально проложил для тебя дорогу через леса. Народ и мы с Шатругхной ждем тебя, повелитель!

- Что сказал отец, умирая? - спросил Рама.

- Последние его слова: "Благословенны те, кто дождутся возвращения Рамы и Лакшманы вместе с Ситой".

- Вот видишь, отец, умирая, не изменил своего решения. И я останусь в лесу.

Поняв, что Рама не уступит, Бхарата молвил:

- О, благородный! Я больше тебя ни о чем не прошу. Но сними с себя украшенные золотом сандалии и отдай их мне.

Недоумевая, Рама удовлетворил эту просьбу.

Принимая сандалии, Бхарата поклонился им и сказал:

- Я беру их с собою в Айодхью, чтобы водрузить на отцовский трон, заняв его для тебя. Сам же я одену бересту и буду править вне дворца от твоего имени.

Весть о непреклонности Рамы достигла столицы. И сразу же жители ушли в леса, чтобы, став отшельниками, молиться за Раму. Бхарата вошел в пустой город, встреченный не радостными возгласами подданных, а мяуканьем одичавших кошек. Айодхья стала как поток, обмелевший от нестерпимого зноя, как обгоревший после последнего жертвоприношения алтарь в покинутом храме, как корова с печальными глазами, разлученная с быком, как перерезанная вражьей рукой тетива.

Золотой олень

Братья и Сита продолжали жить в хижине на прекрасной поляне, окруженной цветущими деревьями. Сита занималась хозяйством, Рама и Лакшмана по очереди охотились, чтобы не оставлять Ситу одну.

Однажды в поисках дичи к ним забрела самая безобразная из ракшасок, сестра Раваны. Она застыла, не в силах оторвать взгляда от мягких кудрей Рамы, от его удлиненных глаз, сияющих из-под густых ресниц подобно голубым лотосам. Вспыхнуло сердце уродины страстью, и она бесстыдно предложила себя Раме в жены, обещая оставить Ситу служанкой.

Братья расхохотались. И тогда, выпустив когти, с воплем: "Я её съем!" бросилась ракшаска на счастливую соперницу. Глазами испуганной лани смотрела царевна в пылающие яростью гляделки страшилища. Защищая жену, Рама схватил ракшаску, а Лакшмана отсек ей мечом уши и нос.

Обливаясь кровью, добралась изуродованная ракшаска до Ланки и предстала перед братом, призывая к мести.

- Я его уничтожу! - воскликнул владыка ракшасов, выслушав рассказ сестры. - Я пошлю против него четырнадцатитысячное войско.

- Зачем? - проговорила ракшаска. - Тебе лучше похитить Ситу. Она так прекрасна.

Искусно описывая красоту Ситы, она с ликованием наблюдала, как загораются глаза Раваны.

Отпустив сестру, призвал Равана могучего и свирепого ракшаса Маричу, давно уже наводившего ужас на отшельников.

- Ты отправишься вместе со мной к хижине Рамы, - приказал он ему, - и примешь облик золотого оленя. Братья пожелают тебя поймать. Тогда в хижину вступлю я.

Маричу вздрогнул. Однажды он уже чуть не погиб от руки Рамы и с той поры избегал встреч с ним.

- Второй раз мне живым от Рамы не уйти, - сказал Маричу, - но и тебе не сносить твоих десяти голов, если ты посягнешь на Ситу.

Не внял воспылавший страстью Равана этому предостережению.

Первые лучи солнца разбудили Ситу, и она вышла на луг нарвать цветов. В нескольких шагах от неё пронесся олень. Золотая его шкура была покрыта серебряными пятнами. На кончиках ветвистых рогов сверкали алмазы, копыта блестели изумрудами. Олень прыгал, скакал, скрывался и вновь появлялся. Громким криком разбудила Сита братьев, и они при виде оленя застыли в изумлении.

Первым обрел дар речи Лакшмана.

- Прекрасное животное. Но видано ли, чтобы олень разгуливал по лесу в золоте и драгоценных камнях? Не принял ли олений облик Маричу, гроза лесов?

- О, Рама! - воскликнула Сита. - Поймай мне оленя! Я приручу его, и он будет нам утехой.

Рама взглянул на Ситу с любовью и не огорчил её отказом. Лакшмане же, когда супруга удалилась, сказал:

- Кем бы ни был этот зверь, нынче он будет в моих руках. Ты же смотри за Ситой и не оставляй её одну.

Взяв лук со стрелами и веревку, Рама бросился за оленем. Животное то бежало, прячась за деревьями, то взмывало в воздух. Все дальше и дальше уходил Рама от хижины. Наконец ему удалось пустить вдогонку оленю стрелу, целясь ему в ногу. Но стрела пробила голову, и взревел смертельно раненый ракша Рассыпались чары, и уже не олень, а Маричу распростерся под пальмой. Но, умирая, он успел крикнуть голосом Рамы:

- О, Сита! О, Лакшмана! Помогите!

В испуге, что жена и брат поддадутся обману, бросился Рама к хижине, но было поздно: встревоженная Сита уговорила Лакшману бежать на подмогу брату. Лакшмана помнил предупреждение Рамы, но крик взволновал и его.

Едва он удалился, как из-за дерева вышел Равана в облике пустынника. Сита радушно встретила гостя, разложила на банановом листе угощения. Но тут перед хижиной опустилась упряжка коней. Приняв свой истинный облик, Равана схватил Ситу и вместе с ней вскочил на колесницу.

И вот он уже уносит её, потерявшую сознание, по воздуху. В своем желтом шелковом одеянии, развевающемся от ветра, царевна сверкала, как молния в черной грозовой туче, как золотая подпруга на темношерстном слоне. Лепестки лотоса, слетавшие в быстром движении с головы Ситы, орошали кроны деревьев ливнем, украшения с её ушей, рук и ног разбивались о землю, словно падающие звезды.

Поиски

Не найдя Ситы в хижине и не догадываясь, что с нею, Рама метался по лесу. Он звал подругу и вопрошал всю природу о её судьбе. Он обращался к Сурье, свидетелю всего доброго и дурного, совершающегося на земле, к дереву ашоке, прогоняющему зло, к пальме, такой же стройной, как Сита, к воронам и гусям, к слонам и антилопам, к тиграм и львам. Но небесное светило, деревья, птицы и животные молчали, страшась гнева Раваны. В ярости угрожал Рама богам, уже готовый насытить воздух стрелами, преградить путь ветрам, обрушить вершины гор, погрузить всю землю во мрак, если они не вернут ему Ситу. Но безмолвствовали и боги. Рама бродил по лесу, натыкаясь на деревья, проливая слезы.

Но вдруг Лакшмана, страдавший не менее Рамы и к тому же винивший в случившемся только себя, заметил, что шедшие на водопой олени стремительно понеслись к югу и сразу же вернулись. Когда это повторилось трижды, понял Лакшмана, что животные, опасаясь из страха перед похитителем открыть тайну, своим движением указывают путь.

- Взгляни, Рама! - радостно воскликнул Лакшмана. - Олени показали нам, куда идти.

И двинулись сыновья Дашаратхи к югу, все время пристально вглядываясь в землю, нет ли на ней следов царевны Митхилы. Вскоре Рама заметил разбросанные на поляне цветы.