Вольфганг Леонгард - Революция отвергает своих детей

Когда 10 июня согласно приказу маршала Жукова антифашистско–демократические партии были разрешены, Учредительный манифест был уже набран и его могли в любой момент начать печатать.

Ульбрихт обратился к Эрпенбеку и ко мне.

— Будет лучше всего, если вы оба поступите в распоряжение нашего центрального органа, пока мы не сумеем вас заменить. Но, Вольфганг, не оставайся слишком долго в газетном деле. Для тебя партия наметила кое‑что другое.

Мы тотчас отправились в типографию, которая находилась в полуразбитом здании в центре города, чтобы все подготовить к печатанию манифеста. Незадолго до начала печатания к нам пришел Аккерман:

— Далем в ближайшие дни прибудет в Берлин. Еще и его подпись надо поставить под манифестом.

— На каком месте?

Мы достаточно долго жили в Советском Союзе, чтобы не знать, что последовательность имеет большое значение.

— На третьем месте, сразу после Ульбрихта и передо мной.

Из 16–ти человек, подписавших манифест, 13 провели гитлеровские времена в Советском Союзе. Во главе их стояли Вильгельм Пик, Вальтер Ульбрихт и Антон Аккерман. К бывшим членам ЦК, вернувшимся из московской эмиграции принадлежали также Герман Матерн, — депутат КП ландтага (провинциальный парламент) Восточной Пруссии; Густав Зоботка, бывший депутат КП ландтага из Рурской области; Эдвин Гёрнле, депутат КП рейхстага из Штутгарта, занимавшийся главным образом крестьянским вопросом; поэт Иоганн Р. Бехер; Элли Шмидт (которая была тогда женой Аккермана), подписавшая манифест своим московским псевдонимом «Ирэне Гертнер»; Марта Арендзее, симпатичная старая боевая подруга Клары Цеткин; Бернгард Кёнен, мой бывший учитель из школы Коминтерна. Из нашей «группы Ульбрихта» среди подписавших, кроме самого Ульбрихта было только двое: Отто Винцер и Ганс Мале.

Наряду с 13–ю эмигрантами манифест подписали три деятеля ЦК, которые нелегально работали в Германии или какое‑то время сидели в концентрационном лагере. Двое из них — Оттомар Гешке и Ганс Жендрецкий работали уже с первых дней мая в «группе Ульбрихта». Франц Далем, освобожденный американцами из концлагеря, должен был прибыть на днях.

Дальнейший ход событий показал, что целый ряд подписавших манифест, как Зоботка, Эдвин Гёрнле, Михаель Нидеркирхнер и Марта Арендзее, привлечены были, главным образом, потому, что их имена были известны коммунистам в Германии еще до 1933 года. В дальнейшем развитии партии они больше не играли никакой значительной роли.

Как только Учредительный манифест был сдан в печать, мы схватились за следующее задание — выпуск «Дейче фольксцейтунг». Печатные машины были пушены в ход, а Пауль Вандель, Фриц Эрпенбек и я уехали в редакцию газеты. Перед разбитым зданием в центре города машина остановилась; если не ошибаюсь это была Мауерштрассе.

— Здесь должна быть наша редакция?

Она выглядела не очень нарядно. В пустых помещениях были кое‑как расставлены какие‑то столы и стулья. Окна были еще без стекол.

Не успели мы осмотреть помещение, как нас приветствовал товарищ, которому несколько дней тому назад было поручено разрешить все проблемы технического порядка для новой газеты. Товарищ оказался довольно дельным, так как в тот же день помещения, с нашей помощью, были оборудованы и даже неожиданно для нас появились в достаточном количестве книжные полки и пишущие машинки. Продел еще час и появились две стенографистки–машинистки, которые по–видимому были разысканы тихим, но усердным «секретарем по техническим вопросам».

Можно было начинать работу. Мы быстро распределили между собой, что именно должен писать каждый. Я получил задание прочесть комплект газеты «Фрейес дейчланд» («Свободная Германия») за последний год и выбрать оттуда что‑нибудь подходящее для нас. Час спустя стук пишущих машинок возвестил, что дела редакции центрального органа КПГ пошли на лад.

В первом номере «Дейче фольксцейтунг» появился, как и было задумано, Учредительный манифест КПГ. В тот же день я получил мое первое большое редакционное задание:

— Нам необходимо завтра или послезавтра опубликовать отзывы о манифесте КПГ. Поезжай‑ка по Берлину и запиши, что говорят по поводу манифеста. Но только не привози мнение наших товарищей. Спрашивай просто людей на улице. Внизу стоит машина, которую ты можешь взять.

Я подумал, что безусловно легче брать интервью у людей на улицах, чем назначать бургомистров, и тронулся в путь. Но после того, как я проехал часть пути, мой оптимизм поубавился. Как, собственно говоря, я должен это делать? Просто набрасываться на людей с вопросами? Ведь я никогда в своей жизни не был репортером… Но партийное задание есть партийное задание! Как только я замечал стоящих на улице людей я останавливался, преодолевал свою робость и спрашивал, что они думают по поводу Учредительного манифеста компартии.

Ответы были катастрофическими.

— Какой манифест? Какая партия?

— Никогда я о таком манифесте и не слыхал!

— Что, опять партия? Я еще и прошлой сыт по горло!

— Ваш манифест меня абсолютно не интересует. Последите лучше за тем, чтобы мы больше картошки получали.

— А других забот у вас нет, молодой человек?

Как только я садился в машину, я записывал все ответы, но употребить их в дело было, конечно, невозможно. После того, как я в течение трех часов исколесил шесть районов Берлина в поисках пригодных «мнений народа о манифесте КПГ», я совершенно выдохся и в унынии остановился перед Шарлоттенбургской ратушей.

Тут я встретил одного из назначенных мной работников районного управления и рассказал ему о своей неудаче.

— Тебе нужны голоса из народа с фамилиями и адресами? И не наших товарищей, а именно людей из народа?

— Да, но, по возможности, среди них должны быть и представители мелкой буржуазии.

— Ладно, все будет в порядке! Я тебе все нужное пришлю.

Вскоре прибыли собранные им ответы. Он понял мое пожелание относительно мелкой буржуазии дословно, и вот я сидел озабоченный перед ворохом заявлений от мясников, мелких промышленников и ремесленников — и как нарочно из района Курфюрстендамма! — которые с восторгом говорили о манифесте КПГ.

Удрученный написал я длинное вступление и заключение, в которых стояло все то, чего люди не говорили, но могли бы сказать. Статья вышла с боевым заголовком, а я принял решение, никогда больше не играть роль репортера.

Официальное обнародование Учредительного манифеста произошло 12 июня 1945 года в большом зале берлинского магистрата. Присутствовало около 200 человек — почти все члены магистрата и ряд других деятелей–антифашистов. Это было первое политическое мероприятие в Берлине после конца войны. Сперва выступили с речами Вальтер Ульбрихт и Густав Дарендорф. В короткой речи Вальтер Ульбрихт приветствовал разрешение создания антифашистско–демократических партий и предложил 10 пунктов манифеста КПГ как действенную программу для общего блока антифашистско–демократических партий. Затем выступил Густав Дарендорф как представитель будущей СДПГ.