Вольфганг Леонгард - Революция отвергает своих детей

Было пять часов вечера.

Через четверть часа после этого на условленном месте остановилась автомашина.

— Готов?

— Готов!

— Хорошо.

Сейчас было четверть шестого. Через пять с половиной часов, без четверти одиннадцать, я находился всего в нескольких километрах от границы. Это была граница между советской оккупационной зоной Германии и Чехословакией.

— Здесь, — сказал мой спутник.

Мы остановились в маленьком ресторанчике. Он подвел меня к столу, за которым сидело двое мужчин. Мы поздоровались и произнесли несколько ничего не значащих фраз.

— Я думаю, можно двигаться, — сказал один из них, после того, как мы расплатились в ресторане.

Последние приготовления были сделаны в небольшом домике. Пачка денег исчезла в кармане человека, который должен был провести меня через границу. Он не имел ни малейшего понятия, кто я такой; это его и не интересовало. Он должен был только перевести меня через границу и вернуться назад, чтобы получить еще большую сумму, которая для него была приготовлена.

Он посмотрел на меня с интересом и остался доволен, увидев, что на мне высокие сапоги и что я был хорошо подготовлен к такому походу.

— Вы как, выносливый?

— Да, мне не привыкать …

— Ну да, вы еще молоды! Тогда — вперед! Автомашина с моим спутником исчезла из вида. Теперь я всецело зависел от ведущего меня нелегально через границу проводника. Высшую партшколу я покинул семь часов тому назад. Как только мое исчезновение будет замечено, меня начнут искать в Панкове у партработников, с которыми я жил в одной квартире, рассчитывал я. Они сообщат то, что я им сказал: что я нахожусь в «спецкомандировке». Пока наведут справки в различных партийных учреждениях, пройдет несколько дней. Спецкомандировки, к счастью, были обставлены большой таинственностью. Значит, у меня был некоторый выигрыш во времени.

— Надо идти побыстрее, — прошептал мой проводник. До границы было еще четыре километра, но надо было

быть очень осторожным.

Через час мы были рядом с границей. Мы больше не говорили ни слова. Время от времени мой проводник посматривал на часы. Был час ночи. Надо было до рассвета дойти «туда». Вдруг мой проводник схватил меня за руку. Мы бросились на землю. Перед нами протекал маленький ручей. Это была граница.

— Чехословакия, — шепнул он мне, показывая на другую сторону ручья.

На цыпочках, как можно тише, перешли мы вброд через ручей. Вдруг проводник насторожился и подал мне знак. Мы бросились в снег.

Теперь я тоже услышал голоса. Они, как будто, приближались. Прошли одна или две тяжких минуты. Наверное, это были пограничники. Они говорили по–немецки. Что делать? Я думал все время об одном: что я скажу, если меня задержат? Говорить ли, что я преподаватель Высшей партшколы СЕПГ? Как я объясню, что я делаю ночью с субботы на воскресенье на границе между зоной и Чехословакией?

Вдруг я со страхом увидел, что мой проводник встает. Теперь конец, подумал я. Но он успокаивающе кивнул мне:

— Не бойтесь, это такие же, как и мы, идущие через границу. Я их знаю. — С этими словами он подошел к группе, я за ним. Они молча протянули мне руки. Они шли из Чехословакии с контрабандой. Один из них предложил сигареты.

У меня только хватило времени подумать, не начнут же они курить в пяти метрах от границы, как один из них уже протягивал огонь, чтобы прикурить.

Тщетно пытался я увести моего проводника.

— Ничего! В эти часы как раз на этом участке спокойно.

Другие, — очевидно также опытные контрабандисты, — закивали, подтверждая его слова. Меня это ни в коей мере не успокоило. Если попадусь я, то меня ожидает худшая участь, чем контрабандистов.

Между тем они говорили о том, где можно в Чехословакии дешевле всего купить товар и где его выгоднее всего сбыть в зоне.

Перекур тянулся без конца. Я все время пытался увести моего проводника, но он был упрям, как настоящий контрабандист.

Вначале они шептались, теперь говорили в полный голос. А я судорожно думал, куда бежать, если откуда‑нибудь начнет подходить к нам пограничный патруль.

Наконец наступил конец этим мучительным минутам.

— Счастливого пути, — пожелали мы друг другу на прощанье.

— Скорей! — подгонял теперь меня проводник, — нам еще два часа надо идти, пока дойдем до дома, где нас ждут мои друзья.

Было три часа ночи. Холодный ветер дул в лицо. Мы шли теперь, не сгибаясь.

— Теперь уже не так опасно. Здесь не надо идти так осторожно, в это время чешские пограничники не усердствуют, — успокаивал меня проводник.

Поскольку мы преодолели первую опасность и были недалеко от цели — дома его друзей — мне тоже стало легче.

Через полтора часа мы увидели вдалеке маленькое, занесенное снегом, село. Было половина пятого утра.

— Надо поспешить добраться туда до пяти часов, чтобы нас никто не увидел.

Когда мы подошли поближе, то услышали лай собак. Проводник подал мне знак, но я уже бросился на землю.

— Это вон там, — прошептал он мне, показывая на маленький деревянный домик на краю села. Теперь мы пошли снова так же осторожно, как у чехословацкой границы.

— Никого не видно. Вперед!

Поспешно зашагал он к дому. Я следовал на некотором расстоянии за ним, услышал стук в дверь и с облегчением увидел, что она отворилась.

Итак, первая цель достигнута! Хозяйка дома и ее дочь по–дружески поздоровались с моим проводником на немецком языке. Наша мокрая одежда была развешена для просушки, а нам предложили горячего чая.

Мой проводник собирался уже через несколько часов возвращаться.

— А вы? — спросила меня хозяйка. Я молчал, но он ответил за меня:

— Его надо доставить в Подмокли. Там его ждет друг, который будет ему помогать дальше.

— Когда вам надо быть в Подмокли?

— Между двенадцатью и двумя часами дня.

— Это вряд ли возможно, так как на этих днях прервано автобусное сообщение с Подмокли.

Это было для меня тяжелым ударом. Все мои мысли были направлены только на то, чтобы благополучно добраться до Подмокли.

— Разве нет никакой другой возможности? Хозяйка задумалась.

— Тут один из местного комитета Народного фронта собирается ехать на санях в Теплице. Может быть, удастся устроить, чтобы он вас взял. Оттуда вы могли бы поездом доехать до Подмокли.

Перспектива была не из приятных, к тому же очень рискованная, но другого выбора не было. Вдруг в дверь постучали.

— Сюда, — прошептала она. Прежде, чем я понял, в чем дело, мы стояли в маленькой кладовой.

Посетитель вошел в комнату и стоял совсем близко от двери, за которой мы скрылись. Опять потянулись мучительные минуты. Наконец он ушел.

— Я должен попасть в Подмокли, — повторял я все время. Дочь хозяйки ушла, чтобы разузнать о возможностях поездки.