Вольфганг Леонгард - Революция отвергает своих детей

Времени для приветствий, разговоров и воспоминаний было, однако, мало, так как вскоре нас пригласили в большой зал. Официальная часть собрания началась речью од–ного австрийского работника Коминтерна:

«Товарищи! Мы созвали вас, чтобы восстановить связь. Сегодняшнее собрание не будет единичным. Мы будем собираться впредь каждый понедельник вечером для политучебы. Все присутствующие будут разбиты на группы для занятий на семинарах. В наши обязанности входит не только присутствовать каждый понедельник на собрании и выслушивать доклады, но и читать указанную литературу, принимать участие в работе семинаров.

Особенно же я хочу обратить ваше внимание на то, что эти занятия будут происходить в узком кругу и, по понятным причинам, распространяться о них не следует».

Мы уже сравнительно долго жили в Советском Союзе, чтобы нам было достаточно подобного указания — мы не рассказывали нашим русским друзьям о посещении курсов. Очевидно курсам придавалось большое значение. Так, например, те, кто работал на предприятиях в вечернюю смену, по понедельникам освобождались — указание наверняка шло свыше — без объяснений их руководителям на предприятиях для чего это нужно.

Я тоже не говорил с русскими студентами о наших специальных курсах. Но сам я не переставал об этом размышлять. Уже самый факт, что впервые за полтора года немецкие и австрийские товарищи в Москве были созваны, казался мне признаком того, что, может быть, отношения с гитлеровской Германией не были такими гладкими, какими они все еще казались в то время.

Никакого ухудшения отношений по советской печати заметно не было. Все сообщения иностранных газет, которые могли бы как‑то повредить отношениям с Германией, немедленно резко опровергались. Поездка Молотова в Берлин была подана как большое событие и широко комментировалась. В середине ноября «Правда» опубликовала задним числом фотографию Гитлера с Молотовым, снятую во время переговоров.

На наших курсах по понедельникам в ЦК МОПРа вначале тщательно избегались все темы, затрагивающие текущее международное положение и отношения между Советским Союзом и гитлеровской Германией. Помимо обязательной проработки истории ВКП(б) — на курсах мне пришлось проходить ее в третий раз — мы изучали основы марксизма–ленинизма и слушали лекции по истории немецкого рабочего движения.

Уже на второй лекции выступил Вальтер Ульбрихт, которого я до сих пор знал только по имени. Он подробно разбирал революцию 1918 года, но ни словом не упомянул об актуальных вопросах борьбы с фашизмом. В другой раз мы присутствовали на докладе о характере мировой войны. На основании официальной точки зрения на различие между справедливыми и несправедливыми войнами нам и теперь еще — в конце 1940 года — пытались доказать, что обе стороны, как Германия и Италия, так и Англия и Франция, ведут несправедливую империалистическую войну. Только весной 1941 года я смог уловить легкое изменение «линии». В одной из лекций Вальтер Ульбрихт говорил о том, что характер войны может измениться в ходе ее течения и что подобные случаи не раз бывали в истории. В зале царила глубокая тишина, ибо подобных утверждений нельзя было найти в те времена в советских газетах. «Этот факт — объяснил Ульбрихт — приобретает особенное значение в связи с нападением Германии и Италии на Югославию и Грецию. Здесь мы находим элементы, в особенности в случае с Югославией, которые позволяют заключить, что эти два народа ведут в известной степени справедливую оборонительную войну против внешней агрессии».

Хотя формулировки Ульбрихта и были очень осторожными, хотя он и не произнес слова «фашизм» — запрещенного в период советско–германского пакта о ненападении — указание было для меня достаточно ясным.

Прошло несколько недель. Деликатные темы больше не затрагивались.

В понедельник 16 июня 1941 года мы, как обычно, собрались на очередной вечер в здании ЦК МОПРа. В этот вечер снова выступал Вальтер Ульбрихт. После полуторачасового доклада было объявлено, что» можно задавать вопросы. Последовал ряд вопросов по докладу Ульбрихта, который, насколько мне помнится, не имел прямого отношения к текущему моменту. Но так как постепенно, в ходе беседы, мы перешли и к злободневным вопросам, один из слушателей спросил:

— Товарищ Ульбрихт, иностранные газеты все чаще пишут об опасности немецкого нападения на Советский Союз. Правда, эти сообщения категорически опровергаются советской печатью, но хотелось бы узнать об этом более подробно.

Однако Ульбрихт не поддался на этот вопрос. Он только вкратце повторил официальные опровержения и заключил словами:

— Это слухи, распространяемые с провокационными намерениями. Никакой войны не будет.

Через шесть дней по приказу Гитлера началось наступление на Советский Союз.

На черной доске института висело объявление: «Общее собрание студентов английского факультета по случаю 1 мая состоится в актовом зале вечером 30 апреля».

Я пришел в актовый зал незадолго до начала собрания. Все были в хорошем настроении, оживлены и веселы. Весна 1941 года была прекрасной. Наши девушки были разодеты, все радовались двум предстоящим дням отдыха.

Казалось, что целая вечность отделяла нас от периода чисток. Да и закон от 2 октября казался уже историей.

Президиум занял свои места. В него входили: руководитель факультета, кое‑кто из преподавателей, партийный и комсомольский секретари и несколько наиболее активных студентов, которых хотели особо отметить.

Как всегда был избран почетный президиум. Его состав предложил председатель собрания. Перечень имен шел в точно установленном порядке. Такие имена как Сталин. Молотов, Ворошилов и другие, мы встречали аплодисментами. Когда председатель назвал имя Сталина мы, как положено, встали с мест и, как положено, аплодировали дольше, чем при перечислении имен других вождей.

В этот день доклад читал советский командир, наш преподаватель военного дела.

Выступление докладчика было построено по обычному плану. Сперва он рассказал об успехах Советского Союза в области экономики, в промышленности и сельском хозяйстве, в области обороны и культуры. Потом мы услышали об успехах культуры и успехах во всех областях жизни автономных республик. В подтверждение приводились бесконечные цифровые данные. Конец доклада был посвящен международному положению. Нам поведали об империалистической войне в Европе и о мудрой политике Сталина, благодаря которой Советский Союз не был втянут в войну. Но докладчик указал на опасность возможного расширения военных действий.

Так как Советский Союз не принимал участия в этой войне, то студенты отнеслись к докладу довольно безразлично. Возможно, что у большинства мысли были уже заняты предстоящим вечером, который должен был начаться после официальной части.