Вольфганг Леонгард - Революция отвергает своих детей

Так на примере словацкого восстания еще раз можно было увидеть, что сталинизм ничего так не боится, как самостоятельного, самобытного революционного движения.

Правда сталинизм не отказывается от использования в своих целях, — то здесь, то там, — революционных событий, как только сталинское господство укрепится, на участников самостоятельных революционных движений клевещут, бросают их в тюрьмы или… казнят. Даже воспоминание о собственном революционном движении не должно жить в народе; оно либо фальсифицируется, либо замалчивается для того, чтобы дать задним числом место «освободительной роли советской армии», или «ведущей роли Советского Союза», которому всё и вся должны подчиняться.

Тогда, в феврале 1943 года мы этого не могли предполагать. Мы по–дружески простились со словацкими товарищами, пожелали им всего хорошего, пожелали большого успеха и вновь углубились в свои занятия, не зная, однако, долго ли мы еще останемся в школе Коминтерна.

В этом отношении у нас была лишь одна исходная точка: лекции по истории Коммунистического Интернационала. Дело в том, что эта тема прорабатывалась не вразбивку, а параллельно с общими занятиями. Очевидно, она должна была закончиться вместе с окончанием общего курса.

В середине мая мы прошли историю Коминтерна до 1934 года. Было нетрудно высчитать, что мы еще пробудем в школе по меньшей мере 3–4 месяца. От некоторых курсантов мы слышали, что во время войны курс школы Коминтерна был сокращен до одного года. Учитывая это, мы внутренне подготовились пробыть в Кушнаренкове до августа–сентября 1943 года.

Судя по всему, таков был план и школьного руководства, который, однако, «высшая сила» перечеркнула крест на крест.

Было 16 мая 1943 года. Я как раз хотел направиться на семинар во дворе, как увидел в школьном вестибюле десятки собравшихся курсантов. Я знал, что на черной доске время от времени вывешиваются объявления. Но я еще никогда не видел, чтобы перед ней стояло так много курсантов.

Заинтересовавшись, я подошел ближе.

На этот раз на доске было не короткое объявление, а текст на четырех страницах, напечатанный на пишущей машинке, который все молча и внимательно читали. Я заметил моего друга Петера Цаля, испуганно взглянувшего на меня.

— Что случилось?

— Коминтерн распущен!

— Но это невозможно!!?

— А вот, прочти.

Кое‑кто, между тем, уже дочитал текст до конца. Они удалялись, не проронив ни слова.

Я и вновь пришедшие смогли теперь продвинуться вперед. Здесь, в вестибюле школы Коминтерна, я прочел на черной доске постановление о роспуске Коминтерна. Самое важное и решающее в этом постановлении было следующее;

«Весь ход событий за истекшие двадцать пять лет и накопленный опыт Коммунистического Интернационала со всей очевидностью показал, что организационные формы объединения рабочих, установленные I конгрессом Коммунистического Интернационала и отвечавшие потребностям начального периода возрождения рабочего класса, с развитием его движения и усложнением проблем в каждой стране все больше отставали от жизни. Эти формы стали, в конечном итоге, помехой дальнейшему усилению национальных рабочих партий.

Развязанная нацистами война еще более обострила различие обстановки в разных странах тем, что она провела резкую грань между странами, ставшими носительницами нацистской тирании, и свободолюбивыми народами, объединившимися в мощной антигитлеровской коалиции.

Исходя из вышеизложенных положений, учитывая рост и политическую зрелость коммунистических партий и их руководящих кадров в отдельных странах, учитывая также тот факт, что во время настоящей войны ряд секций поставил вопрос о роспуске Коммунистического Интернационала, как руководящего центра международного рабочего движения, президиум Исполкома Коммунистического Интернационала, не будучи в состоянии из‑за условий мировой войны созвать для утверждения предложения секций Коминтерна съезд Коммунистического Интернационала, позволяет себе внести следующее предложение:

Коммунистический Интернационал, как руководящий центр международного рабочего движения распускается; секции Коммунистического Интернационала освобождаются от обязательств, вытекающих из статута и резолюций конгрессов Коммунистического Интернационала.

Президиум Исполкома Коминтерна призывает всех сторонников Коммунистического Интернационала сосредоточить свои силы на всесторонней поддержке и активном участии в освободительной войне народов и государств антигитлеровской коалиции, чтобы ускорить уничтожение смертельного врага трудящихся — немецкого фашизма, его союзников и вассалов.

Подписано членами президиума Исполкома Коммунистического Интернационала:

Готвальд, Димитров, Жданов, Коларов, Коплениг, Куусинен, Мануильский, Марти, Пик, Торез, Флорин, Эрколи».

Как и другие, я не знал, что сказать по этому поводу.

Коммунистический Интернационал… Еще несколько минут тому назад это был наш высший орган!

Решение о роспуске Коминтерна в советских газетах опубликовано не было. Подписавшиеся представляли коммунистические партии восьми стран: Советского Союза (Жданов, Мануильский); Германии (Пик, Флорин); Франции (Торез, Марти); Болгарии (Димитров, Коларов); Австрии (Коплениг); Чехословакии (Готвальд); Финляндии (Куусинен) и Италии (Эрколи — это была партийная кличка Пальмиро Тольятти в Советском Союзе). Даже находившиеся в Уфе или Куйбышеве вожди других коммунистических партий как, например, компартии Испании (Долорес Ибаррури), Румынии (Алша Паукер) и Венгрии (Ракоши) не подписали постановления, так как 12 подписавших были в данном случае не представителями коммунистических партий их стран, а членами избранного на последнем съезде Коминтерна президиума Исполкома.

Судя по всему, решение было принято настолько быстро и неожиданно, что о нем предварительно даже не известили руководство других коммунистических партий, у них не спросили хотя бы формального согласия.

О событии, разумеется, вскоре заговорила вся школа; многие взволнованно сновали взад и вперед.

Лишь в полдень было объявлено, что Михайлов, наш директор, отправился в Уфу и вернется в ближайшие дни.

Спустя три дня Михайлов вернулся из Уфы. Сразу же было созвано общее школьное собрание с повесткой дня: «Роспуск Коминтерна».

Мы слышали уже достаточно докладов особой важности и знали, что они обычно приносили с собой знаменательные сообщения, но еще никогда напряжение не было таким сильным, как в это утро.

Михайлов начал с замечания, что он должен выступить против двух ложных толкований вопроса о роспуске Коминтерна.

Первое предположение, характерное для нацистов, это, что роспуск Коминтерна лишь трюк, маневр, а в действительности работа Коминтерна будет продолжаться.