Филип Шафф - История Христианской Церкви Tом III Никейское и посленикейское христианство От Константина Великого до Григория Великого 311 — 590 г. по Р. Х.

Что предполагает έν ω. Весь стих звучит в Вульгате так: «Propterea, sicut per unum hominem peccatum in nunc mundum intravit et per peccatum more, et ita in omnes homines mors pertransiit, in quo omnes peccaverunt*. См. также: Августин, De peccat. merit, et remissione, i, 8, 10; Op. imperf., ii, 63; Contra duas Ep. Pel., iv, 4; De nupt. et concup., ii, 5. Пелагий объяснял этот отрывок так (ad Rom., ν, 12): «In eo, quod omnes peccaverunt, exemplo Adae peccant», то есть per imitationem, в отличие от per propagationem: все совершили грех по подобию первого, а не но распространению на них первого греха. Юлиан переводил έφ ω как propter quod. См. Contra Jul., vi, 75; Op. imperf., ii, 66.

Έφ ω (=έό οίς) — эквивалент έπί τούτω ότι, па основании чего, предполагая что, — то есть propterea quod. См. Meyer, in loco, и другие. Р. Рот (в чрезвычайно проницательной экзегетической монографии о Рим. 5:12–21 (R. Rothe, Wittenberg, 1836) и Ч. Фр. Шмид (Chr. Fr. Schmid, Bibl. Theol., ii, p. 126) объясняют έφ' ω через έπί τούτω ώστε, то есть как более конкретное уточнение, поскольку. См. комментарии.

См. De nuptiis et concup., i, с. 26 (tom. χ, f. 291 sq.); De peccat. mer. et remiss., i, c. 26 (§39, tom. x, fol. 22); De gratia Christi, c. 82, 33 (x, 245 sq.), и другие места. Связь учения о первородном грехе с практикой крещения младенцев была очевидна с самого начала спора. Некоторые исследователи даже заключили на основании отрывка из Августина (De pecc. mer., iii, 6), что спор начался с вопроса о крещении младенцев, а не с вопроса о первородном грехе. См. Wiggers, i, p. 59.

«Quo поп eant scio, quo eant nescio», — говорит он о некрещеных детях. Он считал их обладающими salus или vita aeterno, но не reguum coelorum. Августин, De ресс. mer. et remissione, i, 18; iii, 3. В последнем отрывке Августин говорит, что абсурдно утверждать наличие «vita aeterna extra regnum Dei». В своей книге De haeresibus, cap. 88, Августин говорит, что пелагиане считают некрещеных детей обладающими «aeternam et beatam quandam vitam extra regnum Dei» и учат, будто дети рождаются без первородного греха, а крестят их для того, чтобы они были приняты «ad regnum Dei», то есть были перемещены «de bono in melius».

De ресс. orig., с. 31 (§36, tom. χ, f. 269): «Unde ergo rede infans illa perditione punitur, nisi quia pertinet ad massam perditionis?» De nupt et сопсир., c. 22 (x, 292): «Remanet originale peccatum, per quod [parvuli] sub diaboli potestate captivi sunt, nisi inde lavacro regenerationis et Christi sanguine redimantur et transeant in regnum redemtoris sui». De peccat. merit, et remissione, iii, cap. 4 (x, 74): «Manifestum est, eos [parvulos] ad damnationem, nisi hoc [при воссоединении со Христом в крещении] eis collatum fuerit, pertinere. Non autem damnari possent, si peccatum utique non haberent».

Contra Julianum, 1. v, c. 11 (§44, tom. x, f. 651): «Si enim quod de Sodomis sit [Matt. x. 15; xi. 24] et utique non solis intelligi voluit, alius alio tolerabilius in die judicii punietur quis dubitaverit parvulos non baptizatos, qui solum habent originale peccatum, nec ullis propriis aggravantur, in damnatione omnium levissima futuros?» См. также De ресс. meri tis et remissione, 1. i, c. 16 (или §21, tom. x, 12): «Potest proinde rede dici, parvulos sine baptismo de corpore exeuntes in damnatione omnium mitissima futuros».

Contra Julianum Pelagianum, 1. ii, с. 9 (§31, tom, χ, f. 545 sq.).

См. доводы против этого во второй книге De nuptiis et coneup.; Contra Jul., 1. i‑ii, и Opus imperf., введение и lib. iv, cap. 38.

«Non est ulla substantia vel natura, sed Vitium». De nupt. et coneup. 1. ii, с. 34 (§57, χ, f. 332). «Non ortum est malum nisi in bono; пес tarnen summo et immutabli, quod est natura Dei, sed facto de nihilo per sapientiam Dei». Ibid., lib. ii, c. 29 (или §50, tom. x, f. 327). См. особенно Contra duas Epist. Pelag., ii, c. 2, где он резко разграничивает свое учение, манихейство и пелагианство. На эти места не обратили внимания Баур и Милмен, полагающие, что обвинение Августина в манихействе имеет под собой основания в том, что касается его учения о грехе. Гиббон (гл. xxxiii) называет ортодоксию Августина происходящей из манихейской школы!

De peccat. mer. et remiss., ii, cap. 9, с. 25; De nuptiis et coneup., i, c. 18; Contra Julian., vi, c. 5.

См. об этом особенно первую книгу De nuptiis et concupiscentia (tom. x, f. 279 sqq.), написанную в 418 или 419 г., где опровергается данное мнение. Юлиан ответил трудом из четырех книг, что дало Августину повод для написания второй книги De nuptiis et concupiscentia и шести книг Contra Julianum, 421 г. Юлиан снова ответил на это, а Августин в свою очередь опроверг этот ответ в Opus imperf., 429 г., во время написания которого, в 430 г., он умер.

Августин, Opus imperf., iii, 18, 19 (tom. χ, 1067, 1069). Ответ Августина неудовлетворителен.

De Genesi ad literam, viii, 14.

Рим. 2:14.

Фраза, которую часто приписывают Августину: «Все добродетели язычников — это всего лишь великолепные пороки», фактически у Августина не присутствует, но, в сущности, он так считал. Ср. эту цитату с повествованием в §151. Доктор Баур правильно и ясно пишет (Vorlesungen über die Dogmengeschichte, Bd. i, Part 2, p. 342): «Если, как учил Августин, вера во Христа есть высочайший принцип воли и действия, ничто не может быть воистину благим, если не коренится в вере, и этот принцип Августин выражает, пользуясь словами апостола Павла в Рим. 14:23: «Omne, quod поп ex fide, peccatum» {«все, что не из веры, грешно»}. Следовательно, Августин поверял все благое в воле и действиях человека абсолютными стандартами христианского блага и, соответственно, мог относиться к добродетелям язычников только как к кажущимся добродетелям и приписывать всему дохристианскому внутреннюю ценность лишь по мере обладания внутренним отношением к вере во Христа». См. также Baur, Geschichte der christl. Kirche vom 4–6 ten Jahrhundert, p. 153 ff. Неандер представляет учение Августина о языческих добродетелях так (Church History, vol. iv, 1161, 2 dGerm, ed., или vol. ii, p. 620, перевод Torrey): «Августин весьма справедливо отличает патриотизм древних от того, что следует называть добродетелью в подлинно христианском смысле — которая основывается на предрасположенности к Богу (virtus от virtus vera); но он идет слишком далеко, не обращая внимания на то, что все же имеет некоторое отношение к божественной жизни, и в случайных, неосознанных моральных движениях человеческой природы усматривает только служение злым духам и человеческой славе. Он внес существенный вклад в этом конкретном вопросе в пристрастное и мрачное представление Западной церкви о древних языческих временах, противоположное более либеральным александрийским взглядам, следы которых мы находим у многих восточных богословов того периода, к которым сам Августин в начале своей жизни склонялся, будучи платоником. Остатки более ранних и возвышенных мнений можно распознать и в более поздних его произведениях, где он ищет и находит разбросанные фрагменты истины и блага в языческой литературе, которые он объясняет исключительно откровением Духа, изначального источника всего истинного и благого для сотворенных умов, хотя это и не соответствует его собственной теории о полной развращенности человеческой природы и партикуляризму его учения о предопределении».