Филип Шафф - История Христианской Церкви Tом III Никейское и посленикейское христианство От Константина Великого до Григория Великого 311 — 590 г. по Р. Х.

Первое публичное свидетельство о склонности Константина к христианской вере прозвучало во время его спора с язычником Максенцием, который узурпировал власть над Италией и Африкой и представлен всеми авторами как жестокий и распущенный тиран, ненавидимый язычниками и христианами в равной мере [18] Даже Зосима отзывается о нем крайне недоброжелательно. . Римский народ призвал Константина на помощь, он пришел из Галлии, через Альпы, с войском из девяноста восьми тысяч солдат разных национальностей и нанес Максенцию поражение в трех битвах. Последняя из них состоялась в октябре 312 г. у Мульвийского моста близ Рима, и Максенция постигла бесславная смерть в водах Тибра.

К этому периоду относится знаменитая история о чудесном кресте. Точная дата и место события неизвестны, но, вероятно, оно произошло незадолго до окончательной победы над Максенцием в окрестностях Рима. Так как это видение — одно из самых известных чудес в истории церкви, оно имеет показательное значение и заслуживает более подробного изучения. С одной стороны, оно знаменует победу христианства над язычеством в Римской империи, с другой — зловещую примесь чуждых — политических и военных интересов к этой победе [19] «Это был, — говорит Милмен (Milman, Hist, of Christianity, p. 288, N. York ed.), — первый шаг к воинствующему христианству Средних веков, видоизменение чистой религии Евангелия, противоречащее его исконным принципам, но, очевидно, необходимое для общественного прогресса человечества. Римская империя и варварские народы, смешавшиеся воедино в обширной европейской и христианской системе, обязательно должны были пройти через это, чтобы достичь более высокого уровня цивилизованности и более чистого христианства». . Нам не следует удивляться тому, что в никейскую эпоху столь великий переворот и переход облекся в одежды сверхъестественного.

Это событие описывается по–разному и не без серьезных противоречий. Лактанций, самый древний из свидетелей, примерно через три года после сражения говорит только о ночном сне, в котором императору было велено (кем, Христом или ангелом, — не сообщается) изобразить на щитах своих воинов «небесный знак Бога», то есть крест с именем Христа, а потом атаковать врага [20] De mortibus persecutorum, с. 44 (ed. Lips., II, 278 sq.): «Commonitus est in quiete Constantinus, ut coeleste Signum Dei notaret in scutis, atque ita proelium committeret. Fecit ut jussus est, et transverse X litera, summo capite circumflexo Christum in scutis notât [т. е. он приказал, чтобы на щитах воинов написали имя Христа или две первые буквы, X и Р]. Quo signo armatus exercitus capit ferrum». Буркхардт и другие отрицают, что автор этого труда Лактанций, но, как бы то ни было, он написан вскоре после события, около 314 или 315 г., когда Константин был еще в хороших отношениях с Лицинием, которому, судя по словам автора (с. 46), также было видение ангела, якобы научившего его молитве во время его похода против язычника–тирана Максимина. . Евсевий, напротив, приводит более подробный рассказ на основании личного свидетельства пожилого Константина, который поклялся, что говорит правду, — но пишет Евсевий об этом не раньше 338 г., через год после смерти императора, единственного свидетеля, и через двадцать шесть лет после события [21] В своей Vita Constant., i, 27–30, написанной около 338 г., — труде скорее хвалебном, чем историческом, и изобилующем туманными фразами и иносказаниями. Но в своей «Истории церкви», написанной до 326 г., Евсевий ничего об этом событии не говорит, хотя у него была удобная возможность сделать это (I, ix, с. 8, 9), — и нам трудно сказать, что это — упущение, незнание или преднамеренное умолчание. В любом случае, подобное молчание заставляет нас с подозрением относиться к подробностям истории, которую он описывает позже, на что указывают не только Гиббон, но также Ларднер и другие. . По пути из Галлии в Италию (место и дата не уточняются) император, искренне молившийся истинному Богу о просвещении и помощи в это трудное время, увидел вместе со своей армией [22] Вероятно, это ошибка или преувеличение. Если бы целая армия, много тысяч солдат разных народов, увидела крест, Евсевий должен был бы упомянуть о существовании множества еще живых свидетелей, а Константину не нужно было бы давать торжественной клятвы. С другой стороны, два свидетеля–язычника (см. ниже) тоже говорят, что воины видели крест. в ярком свете склоняющегося к закату солнца на небе сверкающий над солнцем крест с надписью: «Сим победишь» [23] Τούτω [τω σημείω] νίκα; Нас или Hoc [sc. signo] vince или vinces. При чтении Евсевия возникает впечатление, что надпись была на греческом языке, но Никифор и Зонара утверждают, что она была на латыни. , а на следующую ночь Сам Христос явился ему во сне, велел ему изготовить знамя в форме креста и с ним выступить против Максенция и остальных врагов. В этом рассказе Евсевия или, скорее, самого Константина к ночному видению, о котором свидетельствует Лактанций, добавляется предшествующее дневное видение, и в повелении речь идет о знамени, в то время как Лактанций говорит об инициалах имени Христа на щитах воинов. Согласно Руфину [24] Hist. Eccl., ix, 9. См. похожий рассказ у Созомена, Н. Е., i, 3. , более позднему историку, который также полностью опирается на труд Евсевия и не может считаться собственно свидетелем ситуации, знак креста явился Константину во сне (что соответствует рассказу Лактанция), а когда он в страхе проснулся, ангел (а не Христос) сообщил ему: «Нос vince». Лактанций, Евсевий и Руфин — единственные христианские авторы IV века, упоминающие об этом видении. Но у нас есть еще два языческих свидетельства, правда, смутных и туманных, но говорящих в пользу мнения, что событие действительно имело место.

Оратор того периода Назарий в хвалебной речи, обращенной к императору, произнесенной 1 марта 321 г., очевидно, в Риме, говорит об армии божественных воинов и божественной помощи, оказанной Константину в борьбе с Максенцием, но автор обращает ситуацию на службу язычеству, вспоминая о таких былых чудесах, как явление Кастора и Поллукса [25] Назарий, Paneg. in Const., с. 14: «In ore denique est omnium Galliaruni [по–видимому, это указывает на весьма общие слухи о некоей сверхъестественной помощи], exercitus visos, qui se divinitus missos prae se ferebant», etc. См. также Барония, Annal, ad ann. 312, n. 11. Этот историк приводит также (η. 14) еще одно, более древнее языческое свидетельство анонимного автора панегирика, который в 313 г. говорил о некоем неназванном знамении, внушившем воинам Константина сомнения и страх, а его самого вдохновившем на битву. Бароний и Дж. X. Ньюмен (J. Η. Newman, «Essay on Miracles») полагают, что таким знамением был крест, и это вполне вероятно. .

Это известное предание может быть объяснено либо как действительное чудо, предполагающее личное явление Христа [26] Таково мнение историков былых времен, протестантов и католиков. Среди более современных авторов, пишущих на эту тему, его сторонников практически нет, кроме Доллингера (католик), Дж. X. Ньюмена (в его «Essay on Miracles», вышедшем в 1842 г., до его обращения в католичество, и в предисловии к первому тому его перевода Флери) и Герике (лютеранин). См. также De Broglie, i, 219, 442. , либо как благочестивый вымысел [27] Об этом более или менее явно говорят Хурнбек (из Лейдена), Томасий, Арнольд, Ларднер, Гиббон и Уаддингтон. Последний автор (Waddington, Hist, of the Church, vol. i, 171) лишь вскользь упоминает о данном факте, говоря, что «этой льстивой басней спокойно можно пренебречь и забыть о ней». Буркхардт, самый последний биограф Константина, также придерживается этого мнения. Он считает, что эта история была выдумана Евсевием и императором совместно и не имеет никакой исторической ценности (Die Zeit Constantins des Gr. 1853, pp. 394, 395). Ларднер обвиняет в обмане исключительно императора (хотя допускает, что его вера во Христа была искренней) и пытается доказать, что сам Евсевий не очень верит тому, о чем пишет. , либо как естественное облачное явление и оптическую иллюзию [28] Так считают Дж. А. Фабриций (в специальной диссертации), Шрек (vol. ν, 83), Мансо, Гейниген (в первом экскурсе к своему изданию Евсевия), Гизелер, Неандер, Милмен, Робертсон и Стэнли. Гизелер (vol. i, §56, note 29) упоминает о появлении подобных облаков в форме креста в Германии в декабре 1517 и 1552 г., которые суеверные лютеране приняли за сверхъестественные знамения. Стэнли (Lectures on the Eastern Church, p. 288) говорит о естественном явлении, называемом «паргелием», которое на вечернем небе часто принимает форму, очень близкую к крестообразной. Он приводит в пример также Aurora Borealis, что наблюдалась в ноябре 1848 г. и истолковывалась по–разному: во Франции она была принята за буквы L. N. ввиду приближавшегося избрания Луи–Наполеона, в Риме — за кровь убитого Росси, требующего с небес отмщения своим убийцам. Мосгейм после длинного обсуждения темы в своем объемном труде о доникейской эпохе не приходит ни к какому определенному выводу, но склонен к гипотезе простого сна или психологической иллюзии. Неандер и Робертсон считают, что наблюдение естественного небесного явления повлияло на сон Константина. Кейм, последний из писавших на эту тему ( l . с, р. 89), допускает возможность сна, но отрицает явление креста в облаках. Так же поступает и Мосгейм. , либо, наконец, как пророческий сон.