АЛЕКСАНДР ПАСЫНКОВ - ФЕНОМЕН РОСТОВЩИЧЕСТВА

В трудах ряда религиозных мыслителей падший ангел Люцифер («Носитель Света») рассматривается как своего рода демиург. Люцифер увлекает человечество в фантастическое путешествие в мир материи. Зло и страдание в конечном итоге основываются на ложном представлении о реальности, в частности вере живых существ в свое индивидуальное «Я». "Сатана, - писала Е. Рерих, - когда его перестают рассматривать в суеверном, догматическом и лишенном философии духе церквей, вырастает в величественный образ того, кто создает из земного человека божественного". Православная Церковь: Современные ереси и секты в России. М., 1995. С. 195.

В итоге во всех ситуациях, где присутствует элемент зла, например ненависть, жестокость, насилие, лишение и страдание, творческий принцип познания материи играет в сложную игру с самим собой. Агрессор становится тождественен своей жертве, диктатор - угнетенному, насильник - изнасилованному, убийца - убитому. Больной, зараженный инфекцией, не отличается ни от бактерии, проникшей в его организм и вызывающей заболевание, ни от врача. Который лечит его антибиотиками, чтобы устранить инфекцию.

В философии хасидизма эта онтологическая проблема осознания человеком добра и зла сформулирована так: «Мир - это картина в рамке, и эту рамку можно рассматривать как Клипот, как скорлупу, как кожуру плода. И проблема добра и зла тоже есть проблема внешней скорлупы. Покуда скорлупа защищает орех, все в порядке, скорлупа уместна. Хуже, если человек пытается есть орех со скорлупой. Смешение добра и зла запускает опасную для мира реакцию. Зло различает добро и добро узнает зло; они могут вместе присутствовать в мире до пределенного предела. Критическая точка взаимной терпимости - момент, когда свет перестает быть виден. Это как с тенью: чтобы появилась тень, должно быть некоторое минимальное количество света. Наш мир, как представляется, находится на этом критическом уровне терпимости; нам едва хватает света, чтобы разглядеть тьму.

Эта тема связана с обсуждающейся в другом месте проблемой преуспевающих злодеев. Решение этой проблемы, предлагаемое Бааль га-Тания, таково: тень указывает на свет. На уровне зла, совершенно лишенного света и добра, такой злодей просто прекратил бы существовать. Чтобы злодей продолжал существовать, в нем должна оставаться некоторая минимальная Б-жественная искра, поддерживающая жизнь. Совершенный злодей - нечто, чем можно теоретически стать, но не что-то, что может прожить хотя бы сколько-нибудь». Философия Хасидизма. Книга рабби Шнеура Залмана из Ляд, известная как Тания или «Собрание бесед» (Ликутей Амарим)

В личности ростовщика раскрывается многомерность жертвы Люцифера, глубина его творческого акта испытания человека злом, исследования глубин темного человеческого начала, его границ. Именно поэтому великий писатель Достоевский был так увлечен глубиной образа процентщика, как представителя князя Тьмы, что мыслил написание своего последнего, возможно, величайшего романа. В черновой заметке, написанной Достоевским в журнале «Мысль» (январь - февраль 1870 г.) к задуманному роману о Князе и Ростовщике Хромоножка, по сюжету влюбленная в Князя, была изнасилована и брошена им, после чего она стала жертвой беглого каторжника. ТИМОФЕЕВА (О. ПОЧИНКОВСКАЯ) в книге «ГОД РАБОТЫ С ЗНАМЕНИТЫМ ПИСАТЕЛЕМ» вспоминает: «Я узнала тогда от него, что он пишет большой роман с героем в образе «ростовщика, который мстит этим обществу».

Интересна и сама история погружения Достоевского в ад долгов. Все началось еще с молодых лет революционных увлечений. По инициативе его друга Н. Спешнева наиболее революционно настроенные члены Кружка Петрашевского, составили особую тайную группу. Доктор С. Яновский, близко знавшего Ф. Достоевского, в своих воспоминаниях пишет: "Незадолго до ареста, Достоевский сделался каким-то скучным, более раздражительным, более обидчивым и готовым придраться к самым ничтожным мелочам, стал особенно часто жаловаться на дурноты. Причиной этого, по собственному сознанию Достоевского, было сближение со Спешневым, или точнее сказать, сделанный у него заем". Однажды Яновский стал утешать Достоевского, что со временем его дурное настроение исчезнет. На это Достоевский ответил: "Нет, не пройдет, а долго и долго будет меня мучить, так как я взял у Спешнева деньги (при этом он назвал сумму около 500 рублей). Теперь я с ним и его. Отдать же этой суммы я никогда не буду в состоянии, да он и не возьмет деньгами назад, такой уж он человек. Понимаете ли Вы, что у меня с этого времени свой Мефистофель". Достоевский вывел Спешнева в образе Николая Ставрогина в "Бесах". В дальнейшем великий писатель, пройдя каторгу, постоянно находился в долгах, занимая под карточные игры, что стало для него подлинным безумием, отголоски ужаса которого находим в литературном творчестве писателя. Вспомним, что отец братьев Карамазовых был ростовщиком, и его убийство собственным лакеем Смердяковым послужило интригой всемирного неоконченного гением романа.

Через взыскание ростовщического процента появляется вся метафизическая драма единства жертвы и насильника как проявленного зла грехопадения человека и постижения им материального мира, погружение человека в ад материальной корысти. Через процент очарованные веществом пожирают очарованных временем. Извлечение процента - материализация, овеществление времени, перекладывание тяжести и проклятия времени на другого. «Я живу за счет будущего другого, когда получаю процент. Процент работает, а ты помни: или ты уничтожаешь время, или время уничтожает тебя» - таков моральный выбор ростовщика.

«Для них (безродных) владение деньгами и делание денег - выражение враждебности по отношению к тем, кто их изгоняет и унижает. Страдание других доставляет удовольствие, - чувство, которое можно удовлетворить... Его удовлетворяют, подвергая страданиям своих преследователей, лишая их богатств и не выставляя при этом напоказ свои. Потому что удовлетворение нажитым определяется только соотношением его с тем, что потерял другой... Знаменитый Шейлок демонстрирует, насколько ненависть оттачивает любовь и вожделение к деньгам. И насколько велико удовольствие дразнить и заставлять страдать ненавистных людей, успокаивая собственную рану... Она питается любовью к своей собственной ненависти и ощущается также теми, кто является ее мишенью... Насилие по отношению ко всему, что касается власти денег... выражает определенную психологическую реальность...», подчеркивает Серж Московичи.

Шейлок в «Венецианском купце» вопрошает:

«Меня вы звали злобным псом, неверным,

Плевали на жидовский мой кафтан

За то, что лишь пользуюсь своим.