Юрий Никифоров - Военно-исторические исследования

Вопрос о правомерности той или иной интерпретации майских "Соображений..." Генштаба ставился в зависимость от содержания всего комплекса связанных с ними документов военно-оперативного планирования, относящихся к маю - июню 1941 года: к комплексному исследованию этих документов призывали и М.И.Мельтюхов, и Ю.А.Горьков{140}. После публикации в 1997 году, пусть и частичной, директив Генштаба командованию приграничных военных округов, планов прикрытия, разработанных в округах в конце мая начале июня на основании этих директив, директив штабов этих округов подчинённым им армиям{141} стало возможным утверждать, что планы, с которыми советские вооружённые силы вступили в войну, носили оборонительный характер. П.Н.Бобылёв, однако, указывает, что это не может служить доказательством отсутствия у советского руководства намерения нанести упреждающий удар, поскольку "...оборонные мероприятия планировались в округах вне всякой зависимости от реакции Сталина на предложение об упреждающем ударе и на майский план Генштаба в целом"{142}.

Выше уже было сказано: "Соображения..." не содержат прямых указаний на то, что их составители предполагали открыть военные действия наступлением Красной Армии. Единственным свидетельствовать в пользу того, что Генеральным штабом такой вариант развития событий не исключался - это замечание М.А.Гареева о плане, датированном 11-м марта 1941 г. Если верить М.А.Гарееву, этот вариант "Соображений..." содержит вписанную карандашом фразу: "Наступление начать 12.6"{143}. Очевидно, историкам ещё предстоит найти объяснение этому факту: является ли указанная дата лишь тем ориентировочным сроком, к которому Генеральный штаб рассчитывал завершить сосредоточение и развёртывание в случае своевременно начатых подготовительных мероприятий, и, следовательно, Красная Армия могла бы перейти в наступление, или же составители предлагали эту дату как время начала войны. К сожалению, исследователи получили возможность ознакомиться лишь с небольшой частью имеющихся в архивах материалов. Многие из опубликованных документов (к ним относятся и "Соображения..." от 11 марта) приведены в сокращении. Это создает предпосылки для разных интерпретаций.

Окончательную точку в дискуссии о подготовке Генеральным штабом Красной Армии упреждающего удара ставить рано. В то же время, необходимо подчеркнуть: речь в дискуссии идёт именно об упреждающем ударе, который рассматривается исследователями как "способ сорвать готовящееся нападение Германии на СССР"{144}. Между тем, некоторые историки увидели в документах советского предвоенного планирования доказательство агрессивности "сталинского режима" и свидетельство намерения советского руководства совершить нападение на Германию в целях "советизации Европы". Учитывая особое место, которое занимала полемика по этим вопросам в литературе последних лет, значительное количество публикаций, посвящённых на эту тему, а также широкое распространение версии о намерении Сталина завоевать Европу, целесообразно более подробно рассмотреть содержание дискуссии.

Подготовка СССР упреждающего удара по Германии: границы дискуссии

В 80-е - начале 90-х годов на Западе (прежде всего в Германии) произошло оживление правоконсервативного (называемого ещё "ревизионистским") направления в историографии, пытающегося реанимировать версию о превентивном характере войны Германии против Советского Союза{145}. Г.Городецкий в этой связи отмечает поразительные метаморфозы, которые претерпела немецкая историография после объединения Германии{146}. Это оживление не в последнюю очередь связано с появлением ряда рассекреченных советских документов, а также с изменением позиции некоторых советских историков в отношении предвоенной политики СССР{147}.

Обвинение Советского Союза в подготовке нападения на Германию летом 1941 г. впервые официально прозвучало в заявлении Шуленбурга, сделанном им сразу после начала войны советскому правительству, и в меморандуме, вручённом в тот же день советскому послу в Берлине. Что касается историографии, то миф о том, что нападение Германии на Советский Союз носило превентивный характер, появился сразу после войны в работах бывших генералов и офицеров вермахта, а также чиновниках третьего рейха, стремившиеся оправдать своё участие, часто активное, в подготовке и осуществлении плана "Барбаросса". Они заявляли, что СССР был намерен завоевать всю Европу, и если бы Сталин и не напал бы на Германию в 1941 году, то непременно сделал это позднее, поэтому они и поддержали "решение Гитлера начать превентивную войну с целью сдерживания советской экспансии"{148}. Германия в выступлениях этих авторов рисовалась как "хранительница Европы", "барьер против распространения коммунистического панславизма"{149}.

Показу несостоятельности тезиса о превентивности гитлеровского нападения 22 июня 1941 г. советские историки уделяли немало внимания, доказывая, что в 30-е годы советская дипломатия прилагала огромные усилия для предотвращения войны, последовательно боролась за организацию коллективного отпора агрессорам. Приведённые ими факты свидетельствовали, что версия о превентивности гитлеровского нападения была сфабрикована нацистской пропагандой перед 22 июня 1941 г.{150}. В то же время, следует отметить, что в литературе, посвящённой этой проблеме, зачастую не проводится чёткой грани между "превентивной войной" в том значении, которое вкладывалось в это понятие идеологами гитлеризма, и "превентивным ударом" как специальным военным термином, что сегодня приводит к определённым трудностям в анализе как самой проблемы, так и посвящённой ей историографии.

Использовавшееся нацистской пропагандой понятие "превентивной войны" не означало, что в распоряжении Гитлера находились какие-то сведения о непосредственной подготовке Советским Союзом нападения на Германию. Германская разведка не смогла добыть таких материалов{151}. Во время Нюрнбергского процесса многие гитлеровские генералы - в частности, Паулюс и Рунштедт - признали, что никаких данных о подготовке Советского Союза к нападению у них не имелось, а Г.Фриче заявил, что широкая пропагандистская кампания по возложению ответственности за возникновение войны на Советский Союз была развёрнута несмотря на то, что "никаких оснований к тому, чтобы обвинить СССР в подготовке нападения на Германию, не было"{152}.

В понятие превентивности нацистами вкладывался более широкий смысл. Так, на допросе 17 июня 1945 г. начальник штаба при ставке верховного главнокомандования вермахта А.Йодль заявил: "Существовало политическое мнение, что положение усложнится в том случае, если Россия первой нападет на нас. А поскольку раньше или позже, но война с ней неизбежна, нам лучше самим выбрать время для нападения"{153}. В.Шелленберг в своих мемуарах приводит слова Гейдриха, якобы сказанные им в апреле 1941 г.: "Подготовка русских к войне проводится в таких масштабах, что в любой момент Сталин сможет нейтрализовать наши действия в Африке и на Западе. А это означает, что он сможет предупредить все акции, которые запланированы нами против него... Другими словами, можно сказать, что Сталин в скором времени будет готов начать войну против нас"{154}.