Евгений Акельев - Повседневная жизнь воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина

Что же происходило с Иваном Осиповым дальше? Во всех жизнеописаниях Ваньки Каина фигурирует следующий немаловажный эпизод, который содержится в «Автобиографии». На следующий день после побега подросток был пойман людьми Филатьева и приведен на хозяйский двор. Суровый помещик приказал оставить беглеца без пищи и приковать цепью возле медведя, сидевшего на привязи во дворе. Между тем дворовая девка, которая приходила кормить медведя, поведала Ивану о том, что по вине Филатьева или кого-то из дворни был убит солдат и что хозяин, чтобы скрыть следы преступления, приказал бросить труп в вырытый во дворе колодец. Осипов не преминул воспользоваться удачным случаем и, когда господин приказал сечь беглеца, закричал «слово и дело», от чего тот «в немалую ужесть пришел». Когда же Иван был доставлен в Московскую контору тайных розыскных дел в селе Преображенском, он рассказал об убийстве солдата графу Семену Андреевичу Салтыкову. Информация Осипова подтвердилась, после чего он получил «для житья вольное письмо» — был освобожден от крепостной зависимости.

Эта история вполне правдоподобна. Действительно, в случае раскрытия важного государственного преступления доносчик, если это был крепостной, мог получить свободу. В результате изучения документов Тайной канцелярии Е. В. Анисимов выявил значительное число процессов, возникших в результате доносов крепостных на своих господ [237]. Тем не менее среди документов Московской конторы тайных розыскных дел за 1734–1737 годы нет ни одного, в котором упоминался бы П. Д. Филатьев или кто-то из его дворни. Вместе с тем 26-летний Иван Осипов, сын крестьянина деревни Болгачиново Осипа Павлова, включен в ревизскую сказку, поданную в 1748 году из ростовской вотчины П. Д. Филатьева [238]. Иными словами, Иван Каин во время второй ревизии душ еще оставался крепостным Петра Филатьева. Таким образом, эпизод «Автобиографии» об освобождении Каина от крепостной зависимости в результате справедливого доноса на господина пока не находит документального подтверждения.

Необходимо также отметить, что, уже став грозным сыщиком и доносителем Сыскного приказа, Каин общался, имел деловые, а возможно, и дружеские отношения с Петром Филатьевым и его дворовыми. Так, однажды Каин купил у уже знакомого нам филатьевского служителя Гаврилы Саблина «мерина серого» за 30 рублей. В другой раз доноситель приобрел уже у самого Петра Дмитриевича «мерина бурого» за 18 рублей [239]. Ни в одном процессе, инициированном доносителем и сыщиком Иваном Каином, не фигурирует ни его хозяин, ни кто-либо из его крепостных слуг. Можно предположить, что между господином и его беглым дворовым существовала некая договоренность, по которой Петр Филатьев не предъявлял претензий к своему крепостному, ставшему официальным доносителем Сыскного приказа, а тот, в свою очередь, оставлял в покое (а может быть, и оберегал) хозяина, его двор и всех слуг.

Далее в «Автобиографии» живо повествуется о приключениях «славного вора» Ваньки Каина и его друзей — удалых кражах, ловких побегах, путешествиях на Макарьевскую ярмарку, участии в деятельности разбойной шайки под предводительством атамана Михаила Зари. Все эти эпизоды неоднократно приводились в исторической литературе, поэтому нет смысла их повторять.

Между тем большой интерес представляют судебно-следственные материалы, в которых мы находим детали, характеризующие период жизни Ивана Осипова между 1735 и 1741 годами. Так, пойманный Каином в августе 1746-го известный московский «мошенник» Иван Яковлев рассказал о том, как большая воровская компания, в том числе и Каин, десятью годами ранее ходила на Макарьевскую ярмарку:

«…летним времянем, согласясь он, Серков, с… Савельем Плохим, з Григорьем Смазным, с Петром Камчаткою да незнаемо какова чину человеком, токмо прозванием Сахоровым, да с отставным салдатом Прокофьем Крымовым, с суконщиками Козьмой Легасом, Иваном Куваем, Афонасьем Столяровым, Михалою Денисовым, да по сему делу с приводцом явшим доносителем Иваном Каином ходили на Макарьевскую ярмонку для кражи в торговых банях у парельщиков (то есть у посетителей бань. — Е.А. ) денег и платья, и не дошед до той ярмонки, пришли в Нижний Новгород, и в том городе жили пять дней, и во время того их житья как в вечерних, так и в утренних банях по вся дни крали у бурлаков и разных чинов у людей деньги, платья, а что чего в то время и во сколько поймов кражею взяли денег и платья, того де он, Серков, за многопрошедшим временем и за множеством тех татеб сказать не упомнит. А потом ис того Нижнего Новагорода пришли все обще на Макарьевскую ярмонку, на которую пришед, жили десять дней, и в то время на той ярмонке в торговых банях по вся дни он, Серков, со означенным Плохим и с вышеписанными товарыщи, кроме объявленного доносителя Каина, как в вечеру, так и по утру в торговой бане на дворе крали у купцов и у бурлаков деньги и платья, а во сколько поймов тех краж учинили, того за множеством никак не упомнит. А доноситель де Иван Каин ходил для кражи один собою, которой как в Нижнем, так и на той Макарьевской ярмонке мошенничал, крал разных чинов у людей ис карманов деньги и платки, точию де он, Каин, той своей кражи с ними ни с кем не делил, а по торговым баням с ними нигде для той кражи не хаживал, и оной Серков с товарыщи ис покражи своей ничего ему, Каину, паю своего не давали. И как де они с той ярмонки пошли в Москву, и в то время по розделу досталось ему, Серкову, и всем товарыщам денег по десяти рублев и более, а платье, которое было покрадено с деньгами, бросали в той же ярмонке на дороге, дабы де на них не было по тому платью какой прилики» [240].

Из этого заявления следует, что уже в 1736 году Каин, придя на ярмарку с товарищами, предпочитал работать в одиночку, специализируясь на карманных кражах, и при этом ни с кем не делился добычей. Как мы увидим в дальнейшем, карманные кражи, требующие большой ловкости, представляли собой один из наиболее сложных видов воровства и потому обычно совершались группой из двух-трех человек. Следовательно, Каин, действовавший в одиночку, к тому времени уже превратился в настоящего карманника-аса. О том, каким образом «работал» Каин, рассказал на допросе двадцатилетний «фабричный» Петр Губан: «И сего 741 году летом спознался он по сему делу с доносителем Иваном Каином и, как была полая вода, и в то время он, Губан, в лодках перевозил разных чинов людей чрез Москву-реку, и в то время он, Губан, видел, как он, Каин, вынимал на пароме и в лодках у разных людей из карманов платки и деньги, а сам он, Губан, ничего не вынимал, только брал у него, Каина, пай по пяти копеек и по три и по две копейки» [241].

По всей видимости, ловкость молодого вора позволила ему быстро завоевать авторитет у коллег и, возможно, занять одну из лидирующих позиций в преступном мире Москвы. Об этом свидетельствуют показания лавочного торговца Тимофея Никитина, арестованного по «указыванию» Каина 30 декабря 1741 года. На допросе он признался в том, что «тому года с три» купил у Ивана Осипова цветной платок, прекрасно зная, «что он, Каин, мошенник». На вопрос, почему же он в таком случае вора не задержал и не привел в Сыскной приказ, Тимофей Никитин ответил: «А в приводе ево не поймал для того, что оной Каин ходил с великим собранием (здесь и далее в цитируемых документах курсив мой. — Е.А. ) и опасался он, Тимофей, чтоб ево не убили» [242].