Евгений Акельев - Повседневная жизнь воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина

Но с заплечным мастером она прожила недолго — он умер около 1733 года. Бойкая вдова спустя всего год вышла замуж в третий раз, теперь за купца Напрудной слободы Ивана Артемьева сына Вельского.

Таких случаев, когда солдатская жена после смерти мужа дважды устраивала свою личную жизнь, известно немного. Сразу возникает предположение, что Анна Герасимова была красавицей и никогда не страдала от недостатка мужского внимания. Но, к сожалению, единственное сохранившееся описание ее внешности, сделанное в 1745 году, звучит сухо и бесчувственно: «…волосом руса, глаза серые, лицем смугловата, нос продолговат» [396]. Поэтому остается только гадать, было ли трехкратное замужество Анны связано с ее яркой внешностью, обаянием, покладистым характером или с какими-то другими обстоятельствами ее жизни.

Так или иначе, но в конце 1741 года, когда Герасимова попала в поле зрения Сыскного приказа, она уже похоронила третьего мужа. Не имея постоянного приюта, постоянно переходя из одного «угла» в другой, вдова зарабатывала на кусок хлеба торговлей на Красной площади «всякими платками». С ноября 1741 года она стала жить «без поручной записи и без объявления съезжего двора» (то есть нелегально) в одном из строений хорошо нам известного церковного двора близ церкви Николая Чудотворца возле Москворецких ворот. Его не зря облюбовали для ночлега «мошенники» и торговки краденым: самые людные места Москвы — Красная площадь, торговые ряды, кремлевские соборы — находились в двух шагах. Видимо, в момент облавы ночью 28 декабря Анна Герасимова, как и некоторые другие обитатели этого двора, успела скрыться. Но когда на следующий день она по обыкновению пришла торговать на Красную площадь, туда неожиданно прислали из Сыскного приказа команду солдат, и они стали хватать торговок, на которых указывал Иван Каин. В числе арестованных оказалась Анна.

На допросе в Сыскном приказе она призналась в том, что время от времени покупала у «мошенников», в том числе и у самого Ивана Каина, краденые платки для перепродажи. Вдова настойчиво называла себя женой заплечного мастера Сыскного приказа Ивана Балашева, ничего не упомянув про третьего мужа [397]. Возможно, она рассчитывала на снисходительное отношение со стороны коллег ее второго супруга. Но этот расчет оказался неверным, а эффект получился обратный: за ней на несколько лет закрепилось малопочетное звание «жены заплечного мастера».

Семнадцатого января 1742 года судьи решили: Анну Герасимову, как и других торговок краденым, «по повинкам их в покупке у мошенников краденых платков в разные времена… пытать и при пытке спрашивать и в других воровствах». Но следствие длилось недолго, и уже 9 февраля вдове вместе с прочими взятыми Каином преступниками был вынесен приговор: «…на страх другим таким же ворам, водя по [Красной] площади и по рядам и по перекресткам, учинить всем наказание: бить кнутом, дать по пятьдесят ударов, и по учинении того наказания… послать их, как мужеск, так и женской пол, всех в Оренбург вечно» [398]. В том же месяце публичная порка была осуществлена, после чего Анна Герасимова отправилась в ссылку. Поселили ее в Борской крепости в 115 верстах к востоку от Самары [399].

Прошло чуть более пяти лет. 27 июля 1746 года доноситель Иван Каин привел в Сыскной приказ торговку, которую обвинил в покупке серебряных пряжек [400](по аннинскому указу от 28 марта 1733 года торговля драгоценностями в других местах, кроме «серебряного ряда», строго запрещалась). Это была его старая знакомая Анна Герасимова. Но как же она, отправленная в вечную ссылку, вновь оказалась в Москве?

С июля 1741 года Россия воевала со Швецией, стремившейся вернуть территории, утраченные в ходе Северной войны (1700–1721). Война закончилась в июне 1743 года, а 15 июня 1744-го императрица Елизавета Петровна по случаю победы издала «всемилостивейший манифест», в котором, между прочим, заявлялось: «…которые сосланы на каторгу с публичным наказанием, а ноздрей не вынуто и других знаков не положено, таких (кроме касающихся до явного богохуления и до первых двух пунктов и до неоднократных разбоев и смертных убийств) отпустить в домы» [401].

В силу этой амнистии освободили и Анну Герасимову, выдав ей паспорт, который сохранился до наших дней:

«ПО УКАЗУ ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВА ГОСУДАРЫНИ ИМПЕРАТРИЦЫ ЕЛИСАВЕТ ПЕТРОВНЫ САМОДЕРЖИЦЫ ВСЕРОССИЙСКОЙ и прочая, и прочая, и прочая.

Объявительница сего, присланная в 1742 году февраля от 22 числа в ссылку в Оренбург при промемории из Сыскного приказу заплечного мастера Ивана Балашева жена вдова Анна Герасимова, за многую покупку из мошенничества платков заведомо что краденые, со учинением наказания кнутом, от роду ей сорок лет, которая по силе состоявшегося в прошлом 1744-м году июля 15 дня Всемилостивейшаго ЕЯ ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА указу означенная ее, Анне Герасимовой, вина отпущена. Из ссылки из Оренбурга по присланному ЕЯ ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА из Оренбургской губернской канцелярии сего 745 году февраля от 9 числа указу из Борской крепости отпущена с сим пачпортом в город Москву. Того ради по лежащему тракту оную женку Анну Герасимову до показанного города Москвы камандующим пропущать везде без задержания, а в пути, кроме ночного начлегу, нигде ее никому не держать под опасением по указам штрафа. А выслать ее в показанной город Москву, чтоб она праз[д]но нигде не шаталась и нигде не заживалась. А ростом она, Анна Герасимова, дву аршин дву вершков, волосом руса, глаза серые, лицем смугловата, нос продолговат. Во уверение сего при подписании руки командующего в Сорочинской крепости ландмилицкого пехотного Алексеевского полку подполковника Харахордина печать.

Дан в Сорочинской крепости марта седьмаго дня тысяча семьсот сорок пятого году.

Подполковник Иосиф Харахордин.

Подпрапорщик Андрей Железин» [402].

Бережно храня этот документ, Анна Герасимова весной или летом 1745 года добралась до Москвы. Как могла устроиться в большом шумном городе несчастная женщина с паспортом, в котором было прописано, что она была женой заплечного мастера, за торговлю краденым была бита кнутом и сослана, но по «всемилостивейшему» манифесту прощена и отпущена в Москву? Конечно, мало кто захотел бы сдать угол незнакомой женщине с таким «волчьим билетом» и уж тем более взять ее в прислуги. Может быть, даже не на всякой мануфактуре приняли бы на работу такую неблагонадежную особу.

На счастье Анны, в Москве у нее были родственники. Сначала она жила у родной сестры Афимьи Герасимовой в Пушкарях в приходе церкви Сергия Чудотворца, а потом за Пречистенскими воротами в приходе церкви Пятницы Божедомской у двоюродного брата, дворового человека Алексея Ларионова, которому отдала на хранение выданный ей при освобождении паспорт. Этот документ, подшитый в следственное дело, дошел до наших дней в очень хорошем состоянии, что свидетельствует о крайне бережном с ним обращении.