Владимир Николаев - Бугорок

Мы-то моржей много видели на своем веку. И знали, что всякий круглолицый человек с опущенными книзу пушистыми усами действительно чем-то немного напоминает моржа. И моржи выглядят всегда изумленными оттого, что на бесстрастной черной морде особенно выделяются круглые, широко раскрытые глаза.

Миша все видел первый раз, всему удивлялся. Со всяким это бывало.

Плохо только, что Мише в одиночку по льду разгуливать понравилось. В Арктике всегда начеку надо быть и лучше друг за друга покрепче держаться. Но ведь и до этого не сразу своим умом дойдешь. Жизнь должна научить.

Кажется, сегодня и получил такой урок Миша. Вышел он на прогулку неторопливо, вразвалочку - морскую походку осваивал, чтобы на берегу, когда вернется, все видели: бывалый моряк идет. Вышел вразвалочку, а возвращался рысью. И произошло это так.

- Ушел я за дальние торосы, - рассказывал Миша, - и стал поглядывать, не попадется ли чего такого, что на память об Арктике прихватить можно. Ничего не попадалось.

- Прихватил бы торос, самый популярный сувенир, - перебил его один из матросов, вызывая новое веселое оживление.

Миша привык к тому, что во время его рассказа все вокруг смеются. Поэтому даже на шутливое замечание отвечал серьезно:

- Как его прихватишь? Он огромный. И растает, пока довезешь.

- Ладно, насчет тороса не беспокойся. Я тебе в любой момент торос добуду и на холодильнике сберегу. До самого Мурманска в целости доставим. Будь спокоен. Ты давай выкладывай, что дальше-то было? - торопил Сенюшкин.

- Дальше-то, - продолжал Миша, - дальше я и увидел бугорок. Бугорок как бугорок. Их много на льдине. Только этот чуть пожелтее других. Подошел совсем близко, а это, оказывается, и не бугорок вовсе, а белый медведь свернулся и спит...

Тут опять раздался дружный смех. Смеялись потому, что никто не верил, будто Миша правду говорит. Да и как поверить? Много разных встреч с медведями в Арктике бывало, а про такую забавную первый раз слышать довелось. Каждый из нас, грешным делом, решил: салажонок, а туда же заливать берется, как заправский морской волк.

- Медведь, значит, храпит во всю ивановскую, а ты ему: "Здравствуй, тезка!" - хитро подмигивая всем, подсказывает Сенюшкин.

- Ну да, здравствуй, я как дерану со страху, только у трапа дух перевел, - простодушно отвечает Миша.

- А ты бы разбудил хозяина Арктики, пожал ему лапу, представился, доложился по всей форме: кто такие, откуда и куда идем.

Миша на розыгрыш не поддается, он во власти пережитого, рассказал все, как было на самом деле.

- Будешь ты отныне не просто салага, а еще и Бугорок, - сказал Сенюшкин.

Так бы и прозвали нашего салажонка Бугорком, уверенные, что он не очень складно придумал рассказ о встрече с медведем, если бы на следующий же день не пришлось убедиться в правдивости его слов.

Еще не кончили обедать, как в кают-компанию влетел запыхавшийся Сенюшкин.

- Ребята, - закричал он, - на трапе медведь!

Побросали мы каши и компоты, высыпали на палубу. И верно: внизу, у самого борта, по-хозяйски расхаживает медведь и черную обшивку корабля в лохматых наростах инея обнюхивает. Даже на нас, перегнувшихся через поручни, никакого внимания не обращает.

Прибежал вместе со всеми и Миша Беркутов. Как глянул на медведя, так и закричал:

- Его я вчера видел, смотрите, на загривке хохолок испачкан!

Медведь, заслышав пронзительный мальчишеский голос, испуганно отпрянул от борта и отбежал на несколько шагов. Потом остановился, повернулся в нашу сторону и с очень недовольным видом понюхал вздрагивающими ноздрями воздух.

- А ведь и правда, кажется, загривок у него чем-то испачкан, произнес боцман.

Медведь не стал ждать, пока мы разглядим его как следует, а, степенно вышагивая, побрел к торосам.

За столом только и разговору было, что о медведе.

- И людей не боится, вот чертяка! - восхищался Сенюшкин.

- А чего ему бояться, он тут хозяин, - степенно заметил боцман.

- А ведь Мишка-то, салажонок, не соврал, пожалуй, - заметил Сенюшкин.

- Свободно может быть, что это и есть тот самый медведь, - поддержал штурвального боцман. - И примета сходится: пятно-то отчетливо видно.

- Да, это он, конечно, он, - приободрился Миша. - Что, медведи тут стадами шляются?

- Стадами не ходят, а своего семейства придерживаются, - ответил боцман.

- Вот те и салага, вот те и Бугорок!

- На лед по одному не ходить, - обвел всех строгими глазами боцман и даже пригрозил крючковатым пальцем. - Кроме этого, с запачканным хохолком, тут, может, медведица с выводком ошивается. Она шуток не понимает!

После обеда вышли мы на корму полюбоваться последними отблесками зари. Время еще раннее, но день уже кончался. Такова Арктика! Да если строго говорить, то дня в эту пору в здешних местах почти нет. Так нечто вроде восхода и заката сразу!

Глядишь на узенькую полоску зари, и кажется, что кто-то мохнатой черной лапой накрывает катящийся по горизонту малиновый шар солнца. Накроет и долго-долго, часов по восемнадцати, не выпускает из цепких когтей.

Разве удержишь солнышко! Когда ему удается наконец выскользнуть из мохнатых лап, тогда по восточному краю неба снова разливается нежно-розовая зорька и радостно играет мягкими отблесками на снегу. Невозможно не залюбоваться этим зрелищем!

Однако любовались мы зорькой совсем не долго.

- Смотрите, смотрите, - сказал вдруг боцман, вынув трубку изо рта, хозяин-то здешних мест опять припожаловал.

Мы мгновенно повернули головы в ту сторону, куда ткнул трубкой боцман, и снова увидели белого медведя. К самому борту он на этот раз не подошел, а расположился так, что его хорошо можно было разглядеть. Пока мы обсуждали взволновавшее нас событие в кают-компании, зверь, как видно, успел поохотиться и раздобыл нерасторопную нерпу.

На палубу снова высыпало много народу. Теперь на медведя были устремлены не только внимательные взгляды, но и бинокли и объективы фотоаппаратов.

А медведь, не обращая на нас никакого внимания, свирепо рвал нерпу, усиленно работая могучими челюстями.

Когда медведь насытился, он неторопливо и очень аккуратно облизал длинным розовым языком окровавленную морду, угрюмо осмотрелся по сторонам, потом тяжело поднялся и, нюхнув несколько раз морозный воздух, побрел к торосам. Первые шаги его были неторопливы и тяжелы, а затем, будто вспомнив что-то очень важное и неотложное, медведь припустил ходкой рысцой и вскоре скрылся.

Второе появление медведя и в особенности то, что он так бесцеремонно, не боясь людей и даже не обращая на них внимания, обедал, взволновало весь экипаж. Мишин рассказ о встрече с медведем теперь уже все знали в мельчайших подробностях, и ни у кого он не вызывал насмешек.

Но что еще более удивительно, медведь явился к нам и на третий день. На этот раз его первым заметил электрик Толя Зайцев.