Александр Костин - Убийство Сталина. Все версии и ещё одна

«Хрущев приводит немало свидетельств недоверчивости и подозрительности Сталина, которые в последние годы его жизни приняли совсем уж гротескные формы. Перед смертью у него появился прямо-таки маниакальный страх. За обедом он буквально ни до одного блюда не дотрагивался, если при нем кто-либо из присутствующих его не попробует. Он был доведен до крайности — людям, которые его обслуживали годами и были ему, безусловно, преданы лично, не доверял. Никому не доверял.

То же касалось и маршрута следования из Кремля на ближнюю дачу в Кунцево. Сколько того пути, и вдруг машины начинали петлять по улицам и переулкам Москвы. Седок имел план города и, когда выезжали, давал указание: туда повернуть, так-то ехать, туда-то выехать. Он даже охране не говорил, каким маршрутом поедут, каждый раз этот маршрут менялся.

Все более усложнялась система охраны ближней дачи. Появились хитроумные запоры, чуть ли не сборно-разборные баррикады. Построили два забора, между которыми бегали собаки, провели электрическую сигнализацию. Все старался оградить себя от покушения врагов. Может, дом-крепость Троцкого в Мексике вспоминал? Надо полагать, Берия рассказал ему все подробности операции по устранению его злейшего врага.

Словом, старческий упадок сил давал о себе знать. В 1951 году, пригласив Хрущева на отдых в Сочи, Сталин сказал ему: «Пропащий я человек. Никому я не верю. Я сам себе не верю».

К этому страшному в своей безысходности признанию мы еще вернемся, а сейчас продолжим пересказ воспоминаний Хрущева о последних днях генералиссимуса, ибо его мемуары — единственный пока источник сведений о том, как протекал день накануне удара в Кунцево.

Итак, суббота, 28 февраля 1953 года. Звонят от Сталина и приглашают в Кремль персонально Хрущева, Маленкова, Берию, Булганина. Сообщают, что приедет Сталин. Четверка прибывает в назначенное время. Посмотрели кино. Потом хозяин предложил поехать на ближнюю дачу поужинать.

Поужинали. Ужин затянулся. Сталин это называл обедом. Он кончился где-то в пять или шесть часов утра. Ничего необычного, к этому привыкли, обеды всегда кончались в такое время. Сталин был навеселе после обеда, но в очень хорошем расположении духа, и ничего не свидетельствовало, что может быть какая-то неожиданность.

Гости распрощались. Сталин, как обычно, вышел их проводить. Он много шутил и был в хорошем настроении. Ткнул пальцем в живот Хрущева, назвал его Микитой. Он так его всегда называл, когда был в хорошем расположении духа.

Разъехались по домам. Было уже воскресенье, выходной, и Хрущев ожидал, что Сталин вновь позовет гостей. Ждал звонка, не садился обедать. Потом все же перекусил наскоро. Неужели Сталин решил подарить им выходной? Быть такого не может. Звонка все нет и нет. Уже и смеркаться стало. Что-то из ряда вон выходящее. Хрущев, недоумевая, разделся и лег в постель.

И вдруг звонок. Хрущев бросился к телефону. Это был Маленков. Он сообщил, что звонили от Сталина охранники. Надо срочно ехать на ближнюю — что-то произошло со Сталиным, Маленков уже позвонил Берии и Булганину. Условились, что приедут не прямо к Сталину, а сначала зайдут в дежурку.

Что ж, в дежурке встреча — так в дежурке. Хотя, согласитесь, странно: четыре члена Президиума ЦК, ближайшие сподвижники вождя, не идут сразу в дом выяснить, что же произошло, а направляются к дежурным. Хотя им виднее, как поступать в таких случаях: порядки на даче они, видно, хорошо знали.

Приехавшие расспрашивают дежурных чекистов: в чем дело, что, собственно, произошло? Почему вы думаете, что с товарищем Сталиным неладно?

Они отвечают: обычно товарищ Сталин в это время, часов в 11 вечера, обязательно звонит и просит чай. Иногда и ест. А сегодня нет звонка.

Тогда послали Матрену Петровну Бутузову на разведку. Эта женщина много лет проработала у Сталина подавальщицей. Честный и преданный ему человек.

Приехавшим членам Президиума ЦК чекисты сказали, что они уже посылали Матрену Петровну посмотреть. Она вернулась и сказала, что товарищ Сталин лежит на полу, спит, и видно, под ним подмочено, он, видно, мочился. Чекисты подняли Сталина и положили на кушетку в малой столовой. Там были две столовые: малая и большая. Сталин лежал в большой, следовательно, он поднялся с постели, вышел в малую столовую и там упал, там и подмочился.

Хрущев, Маленков, Берия и Булганин решили, что неудобно им появляться и фиксировать свое присутствие, когда он в таком неблаговидном положении. Четверка уехала домой.

Не успел Никита Сергеевич прилечь, как снова раздался телефонный звонок. На проводе был Маленков. Ему только что звонили из охраны. Они встревожены: все-таки со Сталиным что-то не так. Хотя Матрена Петровна и сказала, что он спит спокойно, — это необычный сон. Что-то уж больно долго. Надо еще поехать.

Условились, что Маленков позвонит другим членам Бюро Президиума — Ворошилову и Кагановичу, которые отсутствовали на обеде и в первый раз на дачу не приезжали. Условились также, чтобы приехали врачи (о «молодых» членах Бюро Президиума Сабурове и Первухине почему-то забыли. — А. К.).

Снова, второй раз за ночь, приехали в дежурку. Прибыли врачи. Одного из них Хрущев знал, это был Лукомский. Других не запомнил.

Наконец-то зашли в комнату. Сталин лежал на кушетке, спал. Врачам было отдано указание приступить к обслуживанию. Профессор Лукомский подошел к лежащему со страхом. Прикасаясь к руке Сталина, подергивался, как от горячего железа. Берия грубовато подбодрил его: мол, вы врач, берите, как следует.

Профессор Лукомский сказал, что правая рука не действует. Парализована и левая нога. Он даже говорить не может. Состояние тяжелое. Сразу разрезали костюм, переодели и перенесли его в большую столовую. Положили на кушетку там, где он спал, где больше воздуха. Тогда же решили установить дежурство врачей».

Странно, но Н. Зенькович как бы не замечает ошибки Н. Хрущева, что у Сталина парализована левая нога, возможно, он и сам так считает, несмотря на официальное правительственное сообщение, что у больного не действовали правые конечности?

Обратим еще раз внимание на то, что медики «сразу разрезали костюм, переодели и перенесли его в большую столовую». Здесь «ключевое» слово — КОСТЮМ.

«Члены Бюро Президиума тоже установили свое постоянное дежурство. Распределились так: Берия с Маленковым, Каганович с Ворошиловым, Хрущев с Булганиным. Маленков с Берией взяли себе дневное время, Хрущеву с Булганиным досталось ночное (это, надо полагать, на первые сутки. — А.К.).

Теперь уж всем стало ясно, что Сталин в тяжелом положении. Врачи сказали: при таком заболевании никому еще не доводилось вернуться к труду. Жить Сталин еще может, но будет ли он трудоспособен, маловероятно. Чаще всего такие заболевания непродолжительны и кончаются катастрофой.