Александр Зимин - Опричнина

Гиршберг В.Б. Указ. соч. С. 60; «А мать князе Володимерова, княгиня Евдокея, жила в Горах на Белоозере в девиче монастыре у Воскресения. И он послал по нее, а велел ея привести к Москве, да на дороге велел ея уморити в судне в ызбе (В.Б. Кобрин читает: в Судной избе. — A3.) в дыму» (Пискаревский летописец. С. 78 [ПСРЛ. Т. 34. С. 191]). По кормовым книгам Кирилло-Белозерского монастыря, — 11 октября.

Таубе и Крузе. С. 41; РИБ. Т. XXXI. Стб. 285; Веселовский С.Б. Синодик… С. 431. Жена И.И. Турунтая Пронского умерла 20 октября 1570 г. (Гиршберг В.Б. Указ. соч. С. 37).

ДДГ. С. 483.

ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 526. О датировке вставок см. главу I.

На это впервые обратил внимание А.Е. Пресняков (Пресняков А.Е. Царственная книга, ее состав и происхождение. СПб., 1893. С. 20).

У князя Владимира в Новгороде было свое подворье (Путешествие в Россию датского посланника Иакова Ульфельда в 1575 г. //ЧОИДР. 1883. Кн. II, отд. III. С. 12), а в его княжестве, судя по синодику, служили новгородские помещики.

ДДГ. С. 480. Русские послы в Польше должны были на вопрос о причинах казни новгородцев заявлять: «О котором есте лихом деле з государьскими изменники лазучьством ссылались, и Бог тое измену государю нашему объявил» (Сб. РИО. Т. 71. С. 777). Возражая против нашего объяснения причин новгородского похода, Р. Г. Скрынников ищет причины недовольства новгородцев в оскудении новгородских служилых и посадских людей, крестьянства, в том, что новгородские дворяне не были допущены в опричнину (Скрынников Р.Г. Террор. С. 28–33). Однако «кризис» затронул и другие районы Русского государства, т. е. «оскудение» не объясняет причин похода царя именно на Новгород. А отсутствие новгородцев среди опричников очевидно было связано с опасениями «новгородской крамолы», существовавшей у царя.

ГПБ. F IV. № 228. Л. 69, об.; Тихомиров М.Н. Малоизвестные летописные памятники XVI в. С. 89. В повести о приходе царя в Новгород поход объясняется наветом «о предании града иноплеменником» (НЛ. С. 394. Ср. с. 398).

Таубе и Крузе писали, что царь 20 января 1569 г. (месяц назван ошибочно, надо, очевидно, 20 декабря) вызвал к себе в Александрову слободу всех опричников и сообщил им, «будто бы город Новгород и все епископы, монастыри и население решили предаться его королевскому величеству королю польскому» (Таубе и Крузе. С. 47). Ульфельд сообщал, что Иван IV думал, будто новгородцы «с убитым его братом согласились и о погублении его умышляли» (Путешествие в Россию датского посланника Иакова Ульфельда в 1575 г. // ЧОИДР. 1883. Кн. II, отд. III. С. 24). По Горсею, Иван IV разгневался на Псков и Нарву из-за того, что «эти два города с Новгородом составили заговор [с целью] убить его и действовали заодно с неприятелем [и с помощью врагов хотели нанести поражение его армии]» (Записки о Московии XVI в. сэра Джерома Горсея. С. 24 [Горсей, 1990. С. 54]). Джерио пишет о том, что поход на Новгород был вызван тем, что царь открыл изменническую переписку новгородцев (HRM. Т. I. Petropoli, 1841. N CLIX. S. 214). Члены польского посольства в Москве (1570 г.) также говорили, что новгородский погром мотивировался в русских кругах заговором новгородцев с Владимиром Старицким (Шмурло Е.Ф. Россия и Италия. Сборник исторических материалов и исследований, касающихся сношений России с Италией. Т. II, вып. 2. СПб., 1913. С. 245); о том, что царь новгородцев «подозревал в расположении к брату», писал Гейденштейн (Гейденштейн Р. Указ. соч. С. 26).

Исторические песни XIII–XVI веков. М.; Л., 1960. № 206.

НЛ. С. 468.

Исторические песни XIII–XVI веков. № 228.

ОЦААПП. С. 37 [ГАР. С. 82]. Петр Иванович Волынский в марте-апреле 1570 г. был приставом при литовских послах (Сб. РИО. Т. 71. С. 626–638). Волынские еще в 1569 г. владели поместьями в Новгороде (Самоквасов Д.Я. Указ. соч. Т. II, ч. 2. М., 1909. С. 49); см. также: Кобрин В.Б. [Рецензия на кн.: Описи Царского архива XVI века…] //ВИ. 1962. № 4. С. 146; Он же. Легенда и быль о новгородце Петре Волынском // Там же. 1969. № 3. С. 217–219). 166 HRM. СПб., 1841.Т. I. N CLIX. S. 214.

ОЦААП. С. 44 [ГАР. С. 99].

Скрынников Р.Г. Террор. С. 38–39.

Сб. РИО. Т. 71. С. 777.

Сахаров И.П. Сказания русского народа. СПб., 1849. Т. II, ч. VI. С. 62.

Вологодский летописец. С. 23–24; Суворов Н. Описание вологодского кафедрального собора. М., 1863. С. 4.

Ср.: Тихомиров М.Н. Россия в XVI столетии. М., 1962. С. 245.

ААЭ. Т. III. № 123. С. 170. Этот переход, возможно, связан с «Басаргиным правежем» на Двине в 1568 г. (Садиков П.А. Очерки по истории опричнины. М.; Л., 1950. С. 199).

ПСРЛ. Т. XIII, 1-я пол. С. 141.

См.: Скрынников Р. Г. Террор. С. 33–34.

НЛ. С. 129. По Таубе и Крузе, из Пскова выведено 470 семей, а из Новгорода — 370 (Скрынников Р.Г. Террор. С. 35).

Штаден. С. 89; Шлихтинг. С. 28.

Таубе и Крузе называют дату «30 числа того же месяца» (Таубе и Крузе. С. 48). Полагаем, что и в данном случае речь идет о декабре. В шведских посольских делах при сообщении о посылке 10 декабря грамоты к царю из Новгорода прибавлено: «А в то время пошел царь и великий князь в свою отчину в Великий Новгород» (Сб. РИО. Т. 129. С. 177).

НЛ. С. 337; Таубе и Крузе. С. 48–49. Кровавые следы царского похода сохранились в синодиках Ивана IV: «В Торжку сожжен Невзор Лягин» (Титов A.A. Синодики XVII века Переславского Никитского монастыря. С. 17); «В Клине каменщика Иоанна. На Медне пскович с женами и с детьми ста и девятидесяти человек» (Тетрадь, а в ней имена писаны опальных… // ЧОИДР. 1869. Кн. III, отд. V. С. 95). В издании Ровинского ошибочно сообщено, что в Клину казнены переславцы (Скрынников Р.Г. Начало… С. 58).

Штаден. С. 90; ПЛ. Вып. 2. С. 261; Выпись из тверских писцовых книг Потапа Нарбекова. Тверь, 1901. С. 127.

Сборник материалов по русской истории начала XVII в. СПб., 1896. С. 35–36.

Таубе и Крузе. С. 49. Впрочем, в брошюре некоего Гоффа (1582 г.), положившего в основу своего произведения послание Таубе и Крузе, цифра более реальная — 9 тысяч человек (Браудо А. Послание Таубе и Крузе к герцогу Кетлеру//ЖМНПр. 1890. № 10. С. 395; Kappeler A. Op. cit. Р. 124–125).

Прибалтийский сборник. Кн. III. 1880. С. 185. В 1575 г. датский посланник Яков Ульфельд во время своей поездки по дороге из Новгорода в Торжок и Тверь мог наблюдать, что «по всей той дороге все почти деревни московский князь разорил, так и по другой стороне Новагорода» (Путешествие в Россию датского посланника Иакова Ульфельда в 1575 г. // ЧОИДР. 1883. Кн. II, отд. III. С. 24; ср.: Кн. I, отд. III. С. 13). В одном из летописцев рассказывается, что царь во Твери «многи люди поби, чрез Волгу ряду в два и в три» (ГПБ. Собр. Погодина. № 1953. Л. 119. Сообщил В.Д. Назаров).