Александр Зимин - Россия на рубеже XV-XVI столетий (Очерки социально-политической истории).

Ивану III пришлось выполнить взятые им обязательства. Он пожаловал Андрея Большого Можайском, Андрея Меньшого — Серпуховом, а Бориса — Суходолом и селами Марии Голтяевой. Впрочем, это было только предварительное соглашение. Докончания Ивана III с Андреем и Борисом, заключенные в феврале 1481 г., рисуют несколько иную картину. Можайск Андрей Большой получил (по предварительному варианту речь шла о Калуге). Села Голтяевой упоминаются и в докончании Бориса. А вот о Суходоле и речи уже не шло. Аппетиты братьев урезали. В формуляр докончании внесены были лишь небольшие поправки. Докончания 1481 г. носили временный характер. Разработкой формуляра подобных документов правительство занялось в 1481–1482 гг. Но великий князь потерял не так уж много, тем более что приобрел он в то время больше. 5 июля 1481 г. умер Андрей Васильевич Вологодский (Меньшой). По завещанию этого бездетного князя весь его удел перешел к Ивану III. [173] ПСРЛ, т. 26, с. 274; т. 28, с. 316; ДДГ, № 72, с. 252–268; № 73, с. 268–275; № 74, с. 275–277; Черепнин. Архивы, ч. I, с. 167–174. Л. В. Черепнин датирует завещание кн. Андрея февралем 1480 г. (Архивы, ч. 1, с. 179–182), а П. Нитше — 1480 — летом 1481 г. ( Nitsche P. Grossfürst und Thronfolger, S. 104). На наш взгляд, составлено оно было еще в августе 1479 г., когда князь был «болен» (ПСРЛ, т. 25, с. 324; Зимин А. А. О хронологии духовных и договорных грамот. — ПИ, сб. VI. М., 1958, с. 317).

Первой ласточкой наступления на права удельных князей был договор 4 апреля 1482 г. Ивана III с кн. Михаилом Андреевичем Верейским. Согласно его тексту, князь завещал после своей смерти Белоозеро великому князю. [174] ДДГ, № 75, с. 277–283; Черепнин. Архивы, ч. 1, с. 165–166. Это было значительным ущемлением прав сына Михаила Андреевича — Василия. Осенью 1483 г. кн. Василий вместе с женой бежал в Литву. Поводом был следующий эпизод. Выдав племянницу замуж за кн. Василия, Софья Палеолог отдала ей в приданое «саженье», принадлежавшее когда-то первой жене Ивана III. Однако после женитьбы сына — наследника престола — Ивана Ивановича на Елене Стефановне (начало 1483 г.) Иван III пожелал одарить сноху драгоценностями матери Ивана Молодого. Поэтому он решает отобрать «саженье» у жены Василия Верейского. Узнав об этом, Василий бежал в Литву. [175] ПСРЛ, т. 6, с. 235; т. 24, с. 202–203. Эпизод интересен не только для истории отношений Ивана III с удельными князьями, но и для понимания роли при великокняжеском дворе самой Софьи.

После побега кн. Василия Иван III 12 декабря 1483 г. заключил последнее (пятое) докончание с его отцом. [176] ДДГ, № 78, с. 293–295; Черепнин. Архивы, ч. 1, с. 165. Согласно его тексту, теперь уже кн. Михаил обязывался передать весь свой удел после смерти Ивану III. Это обязательство было закреплено в завещании князя, составленном летом — 1485 г. Формула об Иване III как душеприказчике в завещаниях удельных князей, по словам Л. В. Черепнина, «создавала правовую основу для подчинения последних». [177] ДДГ, № 80, с. 301–315. О дате завещания см.: Каштанов. Социально-политическая история, с. 46; Черепнин. Архивы, ч. 1, с. 175–179, 182; Зимин А. А. О хронологии…, с. 318.

В начале 80-х годов изменилась ситуация и в Рязани. В январе 1483 г. умер великий князь рязанский Василий Иванович. Он был женат на сестре Ивана III — Анне и придерживался промосковской политики. Старший сын Василия — Иван после смерти отца получил великое княжество, а младший — Федор — удел в Перевитеске, Старой Рязани и треть Переяславля. Через полгода после смерти отца Иван Васильевич Рязанский заключил с Иваном III докончание, аналогичное московско-рязанскому договору 1447 г. Рязанский князь признавал себя «молодшим» по сравнению с московским государем (своим дядей) и лишался самостоятельности в сношениях с Ордой. [178] ПСРЛ, т. 28, с. 151; ДДГ, № 76, с. 283–290; Черепнин. Архивы, ч. 1, с. 198–202, 206. Последний пункт был особенно важным: от позиции рязанского князя зависела безопасность центральных районов России в случае ордынско-московского конфликта. В целом же Рязань низводилась на положение обычного удельного княжества, и Иван Васильевич лишь номинально мог считаться великим князем (преимущественно во внутрирязанских делах). Фактической правительницей в Рязани была вдова княгиня Анна.

Число удельных князей продолжало уменьшаться. Зимой 1482/83 г. в «железех» на Вологде, где обычно содержались опальные княжата, умер старинный враг Василия Темного серпуховско-боровский князь Василий Ярославич. 4 июня 1485 г. скончалась княгиня — вдова Мария (в иночестве Марфа), передав вторую половину Ростова сыну — Ивану III. [179] ПСРЛ, т. 6, с. 36, 235, 237; т. 8, с. 214, 216.

Бурные события происходили в 1483–1486 гг. во Пскове. Еще 6 мая 1483 г. горожане пожгли дворы у посадников. В 1484 г. почему-то «в крепость» посадили крестьян («смердов»), но неясно, государственных — что скорее всего — или частновладельческих. Об их выступлении в летописях ничего не говорится. И вместе с тем посадников «из заповеди закликаша, что грамоту новую списали и в ларь (архив Пскова. — А. З.) вложили на сенех со князем Ярославом, а Псков того не ведает». 13 июня дело дошло до того, что посадника Гаврила «убита… всем Псковом на вечи». Тогда же «смерда» казнили. В сентябре в Москву для разъяснения псковских событий прибыли посадник Григорий Яковлевич Кротов с боярами. Они просили Ивана III, чтобы он «отдал своея нелюбкы, что казнили смердов; и он въсполевся, велел смердов отпустити, а посадников откликати и животы отпечатати, а князю Ярославу добити чолом». [180] ПЛ, вып. I, с. 79; вып. II, с. 65–69. О так называемом движении смердов см.: Греков Б. Д. Движение псковских смердов 1483–1486 гг. и «смердьи грамоты». — ИЗ, 1946, т. 20, с. 3–23; Масленникова Н. Н. Присоединение Пскова к Русскому централизованному государству. Л., 1955, с. 73–78; Черепнин Л. В. Социально-политическая борьба в Псковской феодальной республике в конце 70-х — начале 80-х гг. XV в. — ИСССР, 1958, № 3, с. 145–171; НПГ, с. 156–162; Кафенгауз Б. Б. Древний Псков. М., 1969, с. 72–84.

Таким образом, государь держал сторону князя Ярослава Оболенского (псковского наместника) и смердов. Вернувшись во Псков, посадники доложили об этом на вече, но «псковичи, чорные люди, тому веры не няше». Итак, противниками Ярослава и смердов выступают посадники и псковские черные (посадские) люди. Следующее посольство (декабрь) посадника Якова Ивановича успеха не имело, ибо боярское руководство, «ехавши биша чолом князю великому, а смердов не отпустя, ни посадников не откликав». Летом 1485 г. в Москву опять приехали посадники, чтобы продолжить разговор о смердах. На этот раз делегацию возглавил Иван Агафонович. Иван III не любил повторять то, что уже однажды говорил, и заявил, что делегация явилась «бездельно», велел отпустить смердов, вернуть «животы», «добити чолом» князю Ярославу и прислать смердов в Москву. Решительная позиция Ивана III грозила тяжелыми последствиями. У всех был в памяти новгородский пример. Поэтому «оттоле начат быти брань и мятеж велик межю посадникы, и бояры, и житьими людьми: понеже сии вси въсхотеша правити слово князя великого, смердов отпустити, а посадников откликати, а мертвая грамота, списанаа на них, выкынути, а князю Ярославу добити чолом о печаловании». Очевидно, мятеж «черных» людей вспыхнул потому, что верхушка Пскова решила капитулировать. В конце концов Иван III настоял на своем. В Москву прибыло посольство от «молодых» «черных» людей с согласием выполнить требования государя. Посольство Ивана Агафоновича 1486 г. просило, чтобы Иван III держал Псков «по старине». Псковичи покаялись в том, что «били смердов, чрез повеление великого князя». Великий князь милостиво их простил. [181] ПЛ, вып. I, с. 80; вып. II, с. 65–69. Итак, Псков был приведен к покорности. Иван III решительно поддержал тех, кто был заинтересован в «смердах».