Николай Губернаторов - Гордон Лонсдейл: Моя профессия - разведчик

Видимо, Харпер имел в виду валенки.

— Говорят, там интересные музеи, богатая коллекция картин? — задали ему вопрос.

— Не сказал бы. Эрмитаж — так называется главный московский музей — произвёл на меня более чем унылое впечатление.

Словом, невежество Харпера было поразительным — он не знал толком даже центра Москвы, ленинградский Эрмитаж «переселил» в столицу, а то, что рассказывал о жизни советских людей, было такой чепухой, что я усомнился в самом факте его пребывания в Советском Союзе и запросил об этом Центр. Как ни странно, оказалось, что Харпер действительно проработал несколько лет в Москве.

Он любил хвастать знанием русского языка и на переменах с важным видом читал русские книги. Я как-то пригляделся к одной из них и с удивлением увидел, что это были адаптированные рассказы Чехова для начинающих изучать русский. А ведь до прихода в университет Харпер преподавал русский язык в разведывательной школе ВВС!

Китайский шёл у него исключительно туго.

— Зачем же ты пошёл изучать язык, если он тебе не нравится? — как-то спросил я у Харпера.

— Нужно было, иначе я бы умер капитаном!

Как оказалось, работая преподавателем в разведшколе, Харпер не мог получить очередного воинского звания, хотя по сроку службы давно уже должен был стать майором. Вот тогда он и решил пойти учиться — не важно чему — и стать майором, так как во время учёбы очередное звание присваивается независимо от должности. Я охотно помогал Харперу на контрольных работах в надежде, что английской армии удастся обогатиться столь блестящим майором.

В конце учебного года Том опять пригласил всех к себе. Один из «чиновников» сказал, что уже позвал знакомого с женой и поэтому не сможет прийти. Гостеприимный Том тут же предложил ему прийти со своим знакомым, что тот и сделал. Познакомившись с этим человеком на вечеринке, я пришёл к выводу, что, судя по его поведению и связям, он скорее всего сотрудник какой-либо специальной службы, а посему на всякий случай сфотографировал и записал фамилию. Потом я совсем забыл и об этом случае, и о существовании господина Элтона. Каково же было моё изумление, когда впоследствии я неожиданно узнал, что именно Элтону контрразведка поручила вести дело Лонсдейла. Кстати, как выяснилось, тот даже не запомнил меня…

После выпускных экзаменов — как и все предыдущие, они были письменные — студенты по традиции устроили прощальный вечер. Был выбран большой китайский ресторан, принадлежавший известному в свое время боксеру Фредди Миллсу.

Заведение это помещалось в подвале и было оформлено в том псевдокитайском стиле — с драконами, завитушками и прочими атрибутами, — как представляют себе европейцы китайский интерьер. Кухня была под стать «декору» — весьма посредственной и лишь отдалённо напоминала китайскую. Но что делать — деньги были собраны заранее, ужин заказан. Все пришли с женами.

Маленький метрдотель-китаец, сиявший крахмальной манишкой, пробором и лаком туфель, проводил каждого в отгороженную ширмами заднюю часть зала. Там был накрыт стол в форме буквы Т, во главе его сидел Саймонс-старший.

Ужин был весьма обильным, шумным и пьяным. Всем хотелось говорить и показать себя — виделись мы, во всяком случае многие из нас, надо полагать, в последний раз. То и дело кто-нибудь поднимался, чтобы произнести очередной тост. Особенно длинный и малопонятный монолог в честь присутствующих здесь синологов сказал профессор Саймонс. Тост был явно заготовлен заранее и по идее должен был быть остроумным, но затянулся. Все с трудом дождались его окончания.

Тихо играла музыка, звенели бокалы. Вышколенные официанты-китайцы обносили экзотическими блюдами:

— Медуза…

— Бамбук…

— Акульи плавники…

Всё было острое, пряное, вкусное.

— Гордон, ваше здоровье, — поднял рюмку мой сосед Лестер — армейский разведчик, как я установил два года назад.

— Ваше здоровье, капитан.

— Майор.

— О, поздравляю… Теперь в Китай?

— Да, на днях отправлюсь в Пекин…

«Что ж, давай, двигай. Тебя там уже ждут…» И снова тихо звенели бокалы, играла музыка, звучали тосты. А когда пришла пора встать из-за стола и все взаимные дружественные чувства уже были излиты, те, кто уезжал за границу, обменялись адресами с «лондонцами». Большинство не удержалось, чтобы не похвастаться новыми назначениями, поскольку почти все получили повышение.

Несколько человек направлялись в Пекин. Многие ехали в Гонконг. Американец Клейтон Бредт возвращался в США.

— А ты, Гордон? — спросил он меня.

— Пока поживу здесь, потом двинусь в Китай.

— Что ж, может быть, ещё увидимся.

— Вполне.

Бредт знал, что как американца его в группе недолюбливали, и поэтому общался главным образом со мной и Поупом — канадцы были как бы двоюродными братьями и англичанам, и американцам.

— Послушай, Гордон. Хочу поделиться с тобой открытием, — начал неожиданно он, чуть покачиваясь и стараясь глядеть мне прямо в глаза. — Только об этом — ни-ни…

— Хорошо… Слушаю тебя, Клейтон.

— Так вот, кроме нас с тобой все тут, в этой группе… Знаешь кто?

Он выдержал паузу, во время которой я старательно придавал своему лицу вопросительное выражение.

— Шпионы! Вот кто!

— Ты уверен в этом?

— Как в том, что сейчас со мной беседуешь ты, а не Мерилин Монро.

И он стал приводить различные, весьма небезынтересные мне доводы в подтверждение своего открытия.

— Повторяю, кроме нас с тобой здесь все из разведки. Гордон, посмотри внимательнее на эти мерзкие рожи…

Бредт, разумеется, был не совсем точен, однако я не мог сказать ему, в чём заключалась его ошибка. Бредт сам узнал об этом много лет спустя из газет. Тем не менее я был доволен, что этот, как оказалось, весьма наблюдательный человек ни в чём не подозревал меня. И уж если американец, который часто сталкивался с канадцами, без колебаний принимал меня за канадского коммерсанта, прожившего много лет в США, то англичан можно было не опасаться.

Акклиматизация была закончена. Я стал истым лондонцем. Через несколько дней вместе с поздравлением по случаю успешного завершения Лондонского университета я получил из Центра новое задание.

Интервью с героем книги:

— Конон Трофимович, а нет ли возможности воспроизвести текст этого задания? Это, наверное, было что-то в таком роде: «Центр — Гордону Лонсдейлу. Вам поручается…»

— Для начала не будем фантазировать. Вы ведь пишете не «шпионскую» книгу и не детектив, поэтому не стоит путать жанры. Как и мне не следует рассказывать о методике, свойственной моей работе.

— Что же мы всё-таки пишем?

— Странный вопрос, когда половина работы уже сделана. По-моему, мы ясно уславливались: запись воспоминаний.