Луис Мигель Мартинес Отеро - Иллюминаты. Ловушка и заговор

Есть американское масонство: 9 из 13 человек, подписавших Декларацию независимости 4 июля 1776 года, были масонами: более 60 % американских президентов были масонами; то же можно сказать о 80 % высших офицеров армии; имеется 52 великих ложи (по одной на штат), а всего 15 000 лож и 4 000 000 аффилированных членов. Много народу и в парамасонских организациях. Их политическое и финансовое влияние в США значительно.

Их деятельность ощутима; они делают вид, что добиваются свободы, равенства и братства для господина имярек, но в действительности стремятся к увеличению содержимого своих кошельков.

Между тем главы правительств стран, обладающих ядерным оружием, не проходят и метра, не имея при себе чемоданчика и кнопки, позволяющих развязать Апокалипсис.

Это забота конспираноиков, тяжелая навязчивая идея которых — заговоры во всех странах, и превосходный сюжет для писателей-конспирологов, наиболее выдающийся представитель которых сейчас — американец Дэн Браун [102] Автор «Кода да Винчи», «Ангелов и демонов» и т. д. . Те же идеи поддерживает невероятное количество публикаций о заговорах. Если вы ездите на работу или с работы пригородными поездами, вы без труда заметите несколько человек, по преимуществу женщин, потому что женщины больше читают, с одним из таких романов в руке, в который читательница ушла с головой. Наблюдать за ними — одно удовольствие.

У мужчин — особенно если это американцы — есть собственные клубы конспирологов и собственные порталы и сайты в Интернете. Они сочиняют истории о контактах с Высшими неизвестными и детективы на оккультные темы. Они удобряют почву для масонских движений, которые используют их для махинаций с пока что неизвестной нам целью.

Труднее, чем проникновение выживших иллюминатов в правительства, или чем заговор элит, или чем Новый Мировой Порядок, поддается объяснению упорное желание иллюминатов проникнуть в Ватикан. Мы не в XVIII веке, и он имеет номинальное и фрагментарное, а не реальное или практическое влияние на дела. Тем не менее Вейсгауптом владела скрытая навязчивая идея, что ОН — это Общество Иисуса и, таким образом, ОН — церковь… Здесь мы отказываемся от линейного исследования его поведения. Все указывает на то, что у святых отцов он хотел только перенять испытанную организацию, отличающуюся столь испытанной эффективностью. Вопреки бритве Оккама, требующей простейшего решения, в соответствии с социологией заблудших в тех сферах, где действует Дух, какую-то возможность существования имеет только сложное. Вейсгаупт был верующим. Не забудем, что член марианской конгрегации обращался в манихейство, становясь на службу не свету, а светоносцу. Тайна, почему светоносец оказывается противником света, — столь же актуальная, сколь и роковая. В этой области невидимой борьбы и в этой объективной реальности, которой недостает априорных представлений, Вейсгаупт благоразумно решает подняться на следующий уровень. Исключительно светская, общественная деятельность могла отрезать его от небесных корней (которыми питается земля) и оставить в том же положении, в котором пребывает современный человек. Его гнозисом, его стремлением, его обязанностью было проникнуть в Ватикан, даже если роль, которую он мог играть в то время, внешне выглядела мирской.

Если бы ему удалось… дожить до сего дня. Этого жесткого сегодня, подменившего религиозное полным непониманием религиозного, но со всеми чертами религиозного…

Говорят, в Ватикане все, что не свято — секретно. Это игра слов и к тому же многозначных понятий. Святое, sagrado, и проклятое, execrable (один и тот же корень sacer объединяет в себе благотворное и пагубное) — двоюродные братья, идущие одним путем. Пример из Горация: его знаменитое «auri SACRA fames» [103] Quid non mortalia pectora cogis, auri sacra fames? (Вергилий. Энеида, 3, 57). (О, на что только ты не толкаешь алчные души людей, проклятая золота жажда! — Пер. С. Ошерова.) , по видимости — «священная жажда золота», означает «проклятая жажда золота». В анатомии человека самое святое место, орган, дающий жизнь, находится в сантиметре от самого гнусного, источника «испражнений». Слова exreto (испражнение) и secreto (тайна) имеют один и тот же корень. Эту самую анатомию, на которую мы ссылаемся, человек держит в секрете, если он не бесстыден.

Mutatis mutandis [104] Сообразно с условиями (лат.). тайны Ватикана — если они есть (а как им не быть при непрерывной истории, насчитывающей столько веков) — могут быть святыми и могут быть проклятыми. Или же могут (без каких-либо оговорок) быть теми и другими сразу как для общества, так и для наиболее чувствительных его представителей.

Для человека, наделенного богатым воображением, слова «тайны Ватикана» означают, что церковь скрывает какие-то тайны, которые, если станут известны, глядишь, положат конец христианству и самому институту.

Точнее было бы сказать, что Ватикан культивирует сдержанность. Его история насчитывает столько веков, что сейчас нет человеческого учреждения, которое приближалось бы к нему по долговечности. Эти века он копил архивы и тайны, которые, возможно, принадлежат третьим лицам, живым или мертвым (в основном мертвым), сохранение которых, как и тайна исповеди, соблюдается неукоснительно. Церковь — их хранительница, но «сейчас» у нее другие заботы. Молчание — дело благое. У людей, перекормленных телевидением, эта тема вызывает почти родовые спазмы, они твердо уверены, что в секрете хранят только грязное белье. И это им очень нравится. Им сразу приходит в голову самое скверное и постыдное, а при нехватке этого они принимают, что им дают. Надо довольствоваться сдержанными догадками о том, о чем говорили очень много: о позиции Пия XII в отношении нацистов, о подземельях Ватикана [105] «Подземелья Ватикана» — роман Андре Жида, и эту книгу переиздает и переиздает «Галлимар». , о его финансах, о тайных архивах в подвалах собора святого Петра и о причинах смерти Иоанна Павла I.

У любой библиотеки есть зона ограниченного доступа, без которой нельзя обойтись, не ставя под угрозу уязвимые и ценные документы. Чтобы получить к ним доступ, надо показать особый пропуск. Мы бы могли сказать, что и пещеры Ласко или Альтамиры — закрытые архивы, куда никого не пускают. Мы знаем, что это не так, потому что имеем доступ к копиям. Так что ничего странного нет, если Ватиканская библиотека, архивы которой собирались в течение более пятнадцати веков, ведет себя с предельной осторожностью. С учетом нечестности публики и писателей, знающих, чем они торгуют, мы желаем, чтобы она и дальше придерживалась тех же правил.