Михаил Яковлевич Геллер - К началу. История Российской Империи

Интерес «славянского королевства», о котором мечтает Юрий Крижанич, диктует ему проекты обустройства всех сторон жизни Московского государства, которое объединит славян. Для него духовное превосходство русской жизни несомненно. Европейцы «высшей задачей человека считают наслаждение», русские живут в христианской простоте: русский человек, кое-как выспавшись на лавке или на печи под собственным платьем вместо одеяла и на соломенной подстилке вместо тюфяка, спешит спозаранку на работу или на царскую службу. Иностранец нежится до полудня на пуховиках и перинах, и, едва встав с постели, тотчас принимается за вкусный завтрак 96 96 Там же. С. 491. .

Крижанич отлично видит недостатки русской жизни. Он замечает, в частности, что «нет нигде на свете такого мерзкого, отвратительного, страшного пьянства, как на Руси, а всему причиной кабаки». Предлагаемые им проекты улучшений должны, как он убежден, превратить Москву в могучий центр славянства.

Московская государственная система - самодержавие, или, как выражается Крижанич, «совершенное самовладство», представляется ему «наилучшим правлением» 97 97 Там же. С. 549. . Именно самодержавие позволит устранить путем необходимых изменений то единое, что препятствует развитию Руси - незнание, недостаточный уровень культуры. Источник всех зол - «худое законоставие», плохие законы. Самодержавный царь может провести необходимые реформы, избавив тем самым Русь от всех зол. Русское «самовладство» кажется Крижаничу несравненно более человечной системой правления, чем польская: «На Руси есть только один господин, который располагает жизнью и смертью подданных. А у поляков сколько властителей - столько королей и тиранов, сколько бояр - столько судей и палачей». Польское правление - самая худшая система: «Если бы кто-нибудь обошел кругом весь свет, чтобы отыскать наихудшее правление, или если бы кто-нибудь нарочно захотел выдумать наихудший способ правления, он не смог бы найти более подходящего способа, нежели тот, коим ныне правят в Польской земле». Главные, страшные опасности, которые, предупреждает Крижанич, грозят Москве: своевольство, чужебесие и чужевладство 98 98 Там же. С. 551. .

Проповедник «третьего пути», «середины», автор «Политики» резко осуждает «людодерство», тиранию, в которую «самовладство» может выродиться. Моделью «людодера», безжалостного тирана был для Крижанича Иван Грозный, которого он упрекал также и в том, что царь «хотел сделать из себя варяга, немца, римлянина, кого угодно, только не русского и не славянина». Самовладство царя включает в проекте Крижанича самоограничение: «Пусть царь даст людям всех сословий пристойную, умеренную, сообразную со всякой правдой свободу, чтобы на царских чиновников всегда была надета узда, чтобы они не могли исполнять своих худых намерений и раздражать людей до отчаяния» 99 99 Там же. С. 564. . Самовладство без людодерства со свободами. - «пристойными и умеренными», - возвещает систему просвещенного абсолютизма.

Внешнеполитическая программа Крижанича нацеливала Русь на юг. Не видя никакой необходимости в продвижении на восток и север - в Сибирь и Китай, он считал ненужной борьбу за Варяжское море (Балтика). Главную задачу Крижанич видел в завоевании Крыма, который будет производить вино, хлеб, масло, мед, годных к военному делу лошадей. Кроме того, Крым обладал выходом в Черное море. Для войны с татарами автор «Политики» предлагал пригласить поляков, а после завоевания Крыма рекомендовал изгнать из страны всех мусульман, отказавшихся принять крещение.

Пришелец со стороны, Юрий Крижанич увидел, нередко в увеличительное стекло, многие важнейшие проблемы Московского государства и его жителей. Отсутствие закона о престолонаследии, введение которого он считал необходимым, вскоре подтвердило правоту хорватского каноника. Но главным в сочинениях Крижанича были не детали, а ощущение опасности неизбежного для Москвы выбора между востоком и западом. Непрочитанный в свое время, Юрий Крижанич внимательно читался в XIX-XX вв. У него черпали аргументы сторонники противоположных взглядов: западники опирались на него, настаивая на реформах, славянофилы находили у него похвалу самовладству. И те, и другие обращались к «Политике», рассуждая о русском национализме, об отношении к Западу. Противоположные взгляды на наследие Крижанича двух историков XIX в. иллюстрируют его вклад в русскую политическую мысль и отношение к нему. Николай Костомаров отдает должное дальновидности Крижанича, увидавшего опасность, грозившую Руси со стороны немцев, а также в результате «обезьяннического перенимания приемов чуждой образованности». Костомаров пишет: «Русский человек не сделался менее невежествен, беден и угнетен оттого, что Россия наводнилась иноземцами, занимавшими государственные и служебные должности, академические кресла и профессорские кафедры, державшими в России ремесленные мастерские, фабрики, заводы и магазины с товарами. Курная изба крестьянина нимало не улучшилась, как равно и узкий горизонт крестьянских понятий и сведений не расширился оттого, что владелец сделался полурусским человеком, убирал свой дом на европейский образец, изъяснялся чисто по-немецки и по-французски и давал возможность иноземцам наживаться в русских столицах на счет крестьянского труда. Русский дух не приобрел способности самостоятельного творчества в области науки, литературы, искусств оттого, что в России были иноземцы и обыноземившиеся русские, писавшие на иноземных языках для иноземцев, а не для русских». Костомаров признает, что Юрий Крижанич впал в крайность, в нелепость, требуя принять против иноземцев жестокие ограничительные меры, но «он был прав в тех опасениях, которые привели его к этой нелепости» 100 100 Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях… С. 350-351. .

Павел Милюков согласен с тем, что много из того, о чем предостерегал Крижанич в царствование Алексея, осуществилось: вся внешность европейской культуры была усвоена без всяких изменений, совершенно механически; сладкая еда, и мягкие постели, и изящная праздность высшего класса, и роскошь обстановки, костюма, жилья стали обыденными явлениями, Русь пережила даже чужевладство - на престоле сидела иностранка и женщина. И тем не менее, констатирует историк, денационализации России не произошло, она постепенно ассимилировала воспринятые механические элементы иноземных культур. Доза иноземного яда, которую получил русский организм, не отравила его, как боялся Крижанич. Эта доза, заключает Павел Милюков, была едва достаточной, «чтобы произвести действие целительной прививки» 101 101 Милюков П. Указ. соч. СПб. Вып. 1, ч. 3. С. 132-133. .