Михаил Яковлевич Геллер - К началу. История Российской Империи

Екатерина начала с понимания важнейшего факта, чтобы управлять Россией, необходимо было быть русской. Родившись немкой, она стала русской: приняла православие, научилась языку, обычаям. Значительную помощь оказал ей супруг, подчеркивавший свою нелюбовь к стране, которой ему нужно было управлять. В первом манифесте, провозглашавшем низложение Петра III и воцарение Екатерины, говорилось, что правление Петра III грозило ниспровержением в России православной веры, поруганием отечественной славы через заключение мира с Пруссией, которая только что была побеждена русским оружием, и нарушением всех внутренних Порядков в государстве. Екатерина, объявляя манифест, вступала на престол, чтобы предотвратить перечисленные выше опасности, «положившись на помощь Божью и видя тому желание всех своих верноподданных». Мотив «всеобщего желания» неизменно сопутствовал выборам московских царей, начиная с Бориса Годунова, но Екатерина, во-первых, никем не избиралась, во-вторых, в многочисленных манифестах, появившихся после первого, не переставала настаивать на желании верноподданных видеть ее на троне. Через неделю после первого манифеста вышел (5 июля 1762 г.) именной указ императрицы о снижении цены на соль, в нем говорилось так же о том, что Екатерина взошла на российский престол «по единодушному желанию верноподданных и истинных сынов России». На следующий день появился манифест о назначении коронации на сентябрь 1762 г.: он начинался объяснением, что к принятию престола императрицу побудили ревность к благочестию любовь к российскому отечеству и «усердное всех наших верноподданных желание видеть Нас на оном престоле». Через 11 дней в указе, который - не в первый и не в последний раз - говорил о необходимости положить конец лихоимству в России, Екатерина подробно разъясняет свои побуждения, приведшие ее к занятию престола. «Не властолюбие и не иная какая корысть, но истинная любовь к отечеству и всего народа, как мы видели, желание понудило нас принять сие бремя правительства». На следующий день, указ, приглашавший всех беглецов из России и дезертиров вернуться в отечество, начинался словами: «Как Мы по единодушному искреннему желанию и по неотступному прошению верных Наших подданных и отечество свое любящих сынов вступили на всероссийский престол…».

В неустанно повторявшихся заверениях императрицы о готовности подчиниться всеобщему желанию верноподданных сквозит прежде всего тревога, ощущение неуверенности, которое пройдет только много лет спустя. Основания для опасений были в избытке. Законным наследником был сын Павел. Но, кроме того, в Шлиссельбургской крепости томился Иван Антонович, правнук брата Петра I Ивана, назначенного наследником престола Анной Ивановной, свергнутого и заключенного в тюрьму Елизаветой. Через два года после воцарения Екатерины II (в ночь с 4 на 5 июля 1764 г.) подпоручик Василий Мирович, стоявший в гарнизоне крепости, попытался освободить «узника № 1», но охранники выполнили инструкцию, подписанную Петром III и подтвержденную Екатериной: в случае попытки освобождения, арестованного «умертвить, а живого никому его в руки не давать». Обстоятельства, связанные с «заговором Мировича», никогда не были полностью выяснены. Подпоручик, утверждавший, что действовал в одиночку, был казнен. Манифест Екатерины, объявлявший о предании Мировича суду, начинался словами: «Вступив на престол по желанию всех подданных, Мы хотели облегчить положение принца Иоанна, сына Антона Брауншвейгского и Анны Мекленбургской, на краткое время незаконно введенного на престол». В одной фразе Екатерина трижды погрешила против истины: не было «желания подданных», императрица не собиралась менять положения узника Шлиссельбургской крепости, который был совершенно законным государем.

Страх побуждал Екатерину неустанно повторять о «всеобщем желании», обосновывающем ее право на трон. Расхождения с истиной ее не беспокоили. Поэт и министр Гаврила Державин, хорошо знавший императрицу, писал: «Она управляла государством и самим правосудием более по политике или своим видам, нежели по святой правде» 5 5 Записка из известных всем происшествием и подлинных дел, заключающая в себе жизнь Гаврилы Романовича Державина. СПб., Б. г. С. 339. . Поэт и государственный деятель знал, конечно, что в истории было немного правителей, действовавших «по святой правде». Подчеркивая приоритет политики и личных интересов в действиях государыни, которую он воспевал под именем Фелицы, Державин подчеркивал обдуманность поведения Екатерины. Постоянно напоминая о своем «праве» на престол, она знала, что бесконечные повторения убедят верноподданных в законности ее пребывания на троне.

Василий Ключевский заметил, что «неудачное самодержавие перестает быть законным» 6 6 Ключевский В. О. Литературные портреты. М., 1991. С. 454. . Перефразируя его, можно сказать, что удачное самодержавие становится законным. Екатерина твердо верила в свою удачу. Прежде всего, она знала, чего хочет. В отличие от всех своих предшественников, кроме Петра I, она долго и старательно готовилась к должности, о которой мечтала со дня своего приезда в Россию. В отличие от Петра, который учился быть царем, строя корабли, обучаясь военному делу и путешествуя по заграницам, Екатерина готовилась стать императрицей, читая книги и оттачивая свое умение воздействовать на людей.

Екатерина хотела быть императрицей российской. Но ее привлекали не только и даже не столько аксессуары власти, сколько сама власть. Она хотела управлять постоянно и активно, она жаждала твердо держать в своих руках вожжи империи. Управление - древнейшее занятие человечества. Вопрос: как пользоваться властью? - возник, едва Бог создал второго человека - Еву. По мере расширения функций и размеров власти развивалась наука управления. Основные законы реализации власти использовались и используются всеми правителями, но каждый из них оттачивает свою личную технику управления подчиненными.

Главное Екатерина хорошо знала. В обширном проекте нового законодательства - Наказе комиссии, которая должна была его разработать, императрица посвятила первые три главы доказательству того, что в России «пространное государство предполагает самодержавную власть в той особе, которая оным правит». Екатерина уверенно утверждала: «…всякое другое управление не только было бы России вредно, но вконец разорительно». Ни один из ее предшественников на русском троне в необходимости самодержавия не сомневался. Вкладом Екатерины была ссылка на Монтескье. Императрица буквально заимствовала в «Духе закона» мысль о деспотии: «Великая держава сама по себе предполагает деспотическую власть в том лице, которое ею управляет. Надобно, чтобы быстрота решительных мер возмещала расстояние тех мест, к которым они относятся».