Михаил Яковлевич Геллер - К началу. История Российской Империи

На второй вопрос - о системе управления в России - Екатерина дает не менее категорический ответ. Параграф 9 гласит: «Государь есть самодержавный; ибо никакая другая, как только соединенная в его особе власть не может действовать сходно с пространством столь великого государства». Екатерина заимствует формулу в «Духе законов»: «Великая держава сама по себе предполагает деспотическую власть в том лице, которое ею управляет. Надобно, чтобы быстрота решительных мер возмещала расстояние тех мест, к которым они относятся». Императрица лишь заменила «деспотическую власть» на «самодержавную власть». Михаил Щербатов, противник неограниченного самодержавия, считавший необходимым активное участие высшего дворянства в управлении, замечает по поводу параграфа 9: «Не могу согласиться в справедливости сего мнения», - добавляя, что деспотическая власть «малое разделение с гнусным тиранством имеет» 17 17 Там же. С. 21. .

Оставался третий вопрос. Определив геополитическое положение России и форму правления, Екатерина должна была ввести в рамки закона крестьянский вопрос. Положение крестьян было неразрывно связано с положением помещиков - дворян. Освобождение дворянства от обязательной государственной службы Петром III сделало жгуче актуальным вопрос о крепостном праве. Будучи великой княгиней, Екатерина, начитавшись французских просветителей, написала для себя: «Противно христианской вере и справедливости делать невольниками людей: они рождаются свободными». Добавив, что она нашла простое, безболезненное средство упразднить крепостное право: при каждом переходе имения в руки нового владельца объявлять живущих там крестьян свободными. По подсчетам великой княгини, в течение ста лет крепостное право исчезнет.

Наказ Екатерины выражал ее взгляды и намерения после того, как она стала императрицей. Большинство историков представляет столкновение либеральной и свободолюбивой царицы с дворянством, которое было категорически против освобождения крестьян. Неуверенная еще в своих силах, ощущавшая непрочность трона, Екатерина отказалась от программы быстрого освобождения крестьян, т.е. от радикальной перемены социальной структуры России. Эта точка зрения имеет основания. Дворяне не хотели освобождать крестьян. Екатерина предложила в 1766 г. Вольному Экономическому обществу, основанному в Петербурге, тему для размышления: «Что полезнее, - чтобы крестьянин имел в свою собственность землю или токмо движимое имущество?».

Екатерина вернулась к этому вопросу в Наказе, утверждая: «Не может земледельство процветать тут, где никто не имеет ничего собственного». Князь Щербатов, соглашаясь с этой формулой, говорит о двух видах рабства. «У римлян, ныне у турков и татар раб или невольник получает только нужное пропитание и одежду от своего господина, и все, что выработает, в пользу господина обращается, таковой, конечно, не может с таким тщанием работать, как бы имел собственность. Но в России рабство не на таком основании. Российские крестьяне хотя есть рабы своим господам, хотя земля, обработанная ими, принадлежит их помещикам, хотя они имеют права и на имение их, но собственной своей пользою побуждены, никто имение и земли своих крестьян не отнимает, и крестьяне до нынешних времен и не чувствовали, что сие не собственное их было…» Отличие русского рабства от римского или турецкого заключалось, по мнению Михаила Щербатова, в понимании помещиками их выгоды, что побуждало их оставлять крестьянам участок земли, но также отношением крестьян, «не чувствовавших», что все принадлежит помещику. Князь Щербатов писал свои замечания после крестьянской войны - пугачевщины, когда «такие мысли» вторглись в головы крестьян, что повлекло за собой «убивство великого числа помещиков». Это убедило дворянского публициста, что крестьяне «более никакой свободы недостойны, что всякое разрушение древней власти помещиков над крестьянами может великое разорение и гибель государству принести» 18 18 Щербатов М.М., князь. Указ. соч. С. 56. .

Историки частенько дают идеализированный портрет «просвещенной императрицы», которая думала, что «нормы и методы регулярного государства, дополненные программой активного, динамичного и производительного общества, одобряются всеми просвещенными кругами русского общества». Иначе говоря: «Она еще сохраняла иллюзии и не знала, что желает общество, которым правила уже пять лет» 19 19 Раев М. Понять дореволюционную Россию: Государство и общество в Российской империи. Лондон, 1990. С. 117. .

Не все, конечно, историки. «Свобода, душа всех вещей! Без тебя все мертво» - приводя этот текст записи, сделанной Екатериной, едва вступившей на престол, Василий Ключевский безжалостно комментирует: «Это были, конечно, политические эксцессы, юношеские увлечения тридцатипятилетнего женского сердца» 20 20 Ключевский В. Курс русской истории. Пб., 1922. Т. 5. С. 44. . Александр Кизеветтер, тщательно анализировавший деятельность Екатерины, приходит к выводу, что «распространенное представление о том, что до созыва Комиссии 1767 г. Екатерина царила на высотах радикализма, рискуя вступить в распрю с требованиями сословного эгоизма дворянства, пока во имя самосохранения не отвернулась от своих идеалов», при изучении документов «блекнет и испаряется». Историк доказывает, что Екатерина не имела намерения освобождать крестьян, с самого начала ее целью было ограничение законом размера крепостных повинностей. Долгое время ходило мнение, что императрица выразила свое желание отменить крепостное право в тех параграфах Наказа, которые она выбросила из окончательного текста, поняв настроения депутатов Комиссии. Публикация в конце XIX в. академического издания Наказа, включавшего все пропущенные места, подтвердили, что далее ограничения размера крепостных повинностей и признания за крепостными права собственности на движимое имущество, она не пошла.

Сравнение выписок, сделанных Екатериной из «Духа законов» с оригинальным текстом, сделанное русским историком Ф.В. Тарановским, позволило обнаружить тонкую ретушь мыслей Монтескье, проделанную императрицей. Она отнюдь не «воровала» чужие мысли, как сама утверждала, но умело и очень осторожно обрабатывала их, приспосабливая к своим нуждам. Например, добавив несколько слов, она заострила мысль Монтескье и значительно решительнее, чем это имел в виду французский философ, отделила от тирании не только регулярную монархию, но и самодержавие. Развивая мысль о необходимости закрепления привилегий за дворянством, Екатерина опирается на выписки из «Духа законов», не желая замечать, что Монтескье имел в виду регулярную, а не самодержавную систему.