Себастьян Хаффнер - Соглашение с дьяволом. Германо-российские взаимоотношения от Первой до Второй мировой войны

Позже должно проявиться, что и очень большие, управляемые на расстоянии контрреволюционные коалиции гражданской войны имеют свои фатальные слабости: их пестрота предотвращала любое длительное политическое и военное сотрудничество, а державы Антанты по окончании войны с Германией постепенно потеряли интерес к русской контрреволюции. Так большевики и одержали постепенно верх в длительной, ужасной гражданской войне в последующие два года и смогли раздельно и последовательно победить различные контрреволюционные армии. Сегодня это выглядит само собой разумеющимся. Но в середине 1918 года не было никакого проблеска будущей победы «Красных» над «Белыми», которая постепенно обрисовалась в 1919 и стала окончательной в 1920 году. В этой начальной фазе гражданской войны казалось, что все козыри в руках у белых, и казалось, что вопрос не стоит — будут ли побеждены большевики; вопрос в том — как долго смогут они еще держаться.

На севере, в Мурманске и в Архангельске, высадились английские и французские войска, на Дальнем Востоке, во Владивостоке — японские, а затем и американские. Позже добавились высадки французов на побережье Черного моря. Из этих баз производилась организация и снабжение войск «белых» генералов. От побережий с севера, с востока и с юга они продвинулись почти без сопротивления внутрь страны. Сфера власти, остающаяся у большевистского правительства в Москве, с каждой неделей все уменьшалась.

Внутри самой России наиболее компактной и боеспособной военной силой в эти месяцы был чешский легион. Это были чешские полки старой австро-венгерской армии в количестве около 30 000 человек, которые в 1916 году в полном составе перешли на сторону русских и с тех пор были заново сформированы и вооружены. В борьбе партий в гражданской войне они сначала были нейтральными. Они хотели независимой Чехословакии — это было все, что их интересовало. Но это автоматически делало их врагами австрийцев, а таким образом и немцев — и тем самым союзниками держав Антанты. А в ситуации лета 1918 года это означало — врагами большевиков, «агентов кайзера». Чехи внезапным нападением завладели Транссибирской магистралью и одним ударом открыли всю азиатскую часть России белым войскам адмирала Колчака.

Только что большевики владели всей Россией, и вдруг они обнаруживают, что отброшены почти до границ древнего Великого Княжества Московского. И у них не было армии! Их единственными регулярными войсками была дивизия латвийских стрелков, которая в 1917 году перешла на их сторону и с тех пор возможно лишь постольку не распалась, как все прочие регулярные войска, поскольку они не могли вернуться домой: Латвия была оккупирована немцами.

Кроме этого, в больших городах была «красная гвардия», но не было никаких настоящих полевых войск. Были энтузиасты-добровольцы, но не было обученных воинов и офицеров. Если они требовались — а требовались они теперь весьма настоятельно — приходилось обращаться к офицерам старой царской армии, а поскольку им не доверяли, к ним были приставлены политические комиссары — институт, который затем остался в Красной Армии. Троцкий, который теперь стал военным комиссаром, издал ставший известным драконовский приказ по армии: «Я предупреждаю: в случае, если какая-либо воинская часть отступит без приказа, то первым будет расстрелян комиссар этой части, а вторым командир».

В это проклятое лето Троцкий создал основы Красной Армии буквально из ничего. Это был фантастический насильственный успех, во время которого было много беспорядка и хаоса, и достижение этого успеха, прежде чем оно в конце концов произошло, в течение месяцев казалось почти невозможным. Троцкий позже описал, как он это сделал: «Из партизанских частей, из беженцев, спасавшихся от белых, из мобилизованных поблизости крестьян, из рабочих частей, которые присылали промышленные центры, из коммунистических групп и специалистов мы формировали прямо на фронте роты, батальоны, полки, целые дивизии. За две-три недели, после поражений и отступлений, мы смогли из рыхлых, охваченных паникой масс создать боеспособные подразделения. Что для этого требовалось? Много и ничего: хороший командир, несколько дюжин опытных бойцов, десяток готовых к самопожертвованию коммунистов, сапоги, баня, энергичная агитационная кампания, еда, белье, табак и спички…»

Еще в начале 1919 года Троцкий заявлял в Москве: «Дайте мне три тысячи дезертиров, назовите их полком, я дам им опытного командира и хорошего комиссара, подходящих командиров батальонов, рот и взводных — и через четыре недели из трех тысяч дезертиров выйдет элитная воинская часть». Так говорит мужество отчаяния.

Положение большевистского правительства в начале июля 1918 года вполне можно назвать отчаянным: почти без армии, и неожиданно у него на шее гражданская война на три фронта. И затем в столицах наносят удары сами левые эсеры. Они убивают немецкого посла в Москве и немецкого генерал-губернатора в Киеве, чтобы спровоцировать Германию на новую войну, и когда это не помогает, они стреляют в Ленина. Ленин был ранен и на несколько недель выведен из строя. Одновременно левые эсеры убили двух других ведущих большевиков. Террор и контртеррор пришли в движение. Убийства и кровавая месть стали всеобщим лозунгом и у белых, и у красных.

Убийство царской семьи происходит в этот полный ужаса период времени: до этого царь с женой и детьми жил под своего рода комфортабельным домашним арестом. С ним не произошло ничего серьезного, он никогда не подвергался личному судебному процессу, по примеру английской и французской революций — октябрьская революция в качестве первоочередной меры отменила смертную казнь. Теперь же, когда войска белых приближались к Екатеринбургу, где содержалась царская семья, в дикой панике убили без процесса и приговора всю семью — белые не должны были по крайней мере найти хотя бы одного кандидата на трон. Для всех теперь речь шла о жизни и смерти, и все оглядки на прежние нормы поведения отсутствовали.

В июле и августе 1918 года, в то время как войска белых с востока через Урал, а с юга вверх по Волге наступали на Москву, в то время как Троцкий беспрецедентными насильственными методами пытался создать Красную Армию, жизнь большевистского правительства висела на тонкой нити. У них со всех сторон были враги: державы Антанты, приверженцы старого самодержавия, приверженцы правительства Керенского, которое они свергли в октябре 1917 года, меньшевики, левые социал-революционеры — и даже снова немцы.

Да, даже снова немцы. Порабощение Брест-Литовска в конце стало казаться не использованным, и границы по Брест-Литовскому миру, которые еще в феврале казались неприемлемыми каждому русскому — в том числе почти каждому русскому большевику, в августе уже выглядели как далекая желанная цель. Одновременно с белыми армиями, чехами и войсками Антанты угрожающе и без сопротивления наступали также и немецкие дивизии на сжимающуюся, бьющуюся в конвульсиях оставшуюся часть России.