Борис Кагарлицкий - От империй — к империализму. Государство и возникновение буржуазной цивилизации

Одним из первых последствий установления рыночного режима в Бенгалии стал катастрофический голод 1770 года. Неурожаи и голод случались в Индии и раньше, но с приходом британцев они участились. И дело не только в том, что иностранцы не разбирались в специфике местного сельского хозяйства и в местных ирригационных системах, но и в том, что англичане принесли с собой капитализм. Как отметил Маркс, в Индии начался упадок земледелия, «не способного развиваться в соответствии с британским принципом свободной конкуренции» [904]. Резко изменились и правила игры, и логика принятия решений. Не изменился только климат.

Уоррен Гастингс утверждал два года спустя, что в ходе этого бедствия умерло не меньше 10 миллионов человек — треть населения края. Если оценка Гастингса хотя бы отчасти верна, то речь идет о чудовищном потрясении, перед которым меркнет и Голодомор 1931 года на Украине и политика геноцида, проводившаяся Пол Потом в Камбодже. Другие авторы говорили о трех миллионах погибших, а индийский исследователь Раджат Датта (Rajat Datta) считает, что масштабы катастрофы в британских источниках преувеличены, умерло «всего» 1,2 миллиона бенгальцев. Даже если подсчеты Датты ближе к истине, чем оценки современников, которые, потрясенные увиденной картиной, скорее всего, называли непроверенные и явно завышенные цифры, речь все равно идет об одном из самых массовых бедствий, порожденных политикой экономической либерализации и дерегулирования [905].

Проблема была, разумеется, не только в пренебрежении общественными работами. Администрация Моголов реагировала на повторяющиеся неурожаи снижением налогов, регулированием цен, созданием государственных запасов продовольствия. С приходом к власти в Бенгалии Ост-Индской компании, всему этому пришел конец. Основные финансовые инструменты перешли от правительства в руки корпоративных менеджеров, которые отвечали перед своими акционерами в Лондоне, а не перед местным населением. Поскольку неурожай и голод могли понизить цену акций на бирже (а она уже демонстрировала тенденцию к понижению), то компания реагировала на происходящие события тем, что увеличила выплату дивидендов своим акционерам, а для того чтобы обеспечить эти затраты, она не только оставила налоги на неизменном уровне, но даже повысила их. Одновременно связанные с компанией бизнесмены начали скупать продовольствие для того, чтобы перепродать по спекулятивным ценам — поведение вполне рациональное с рыночной точки зрения, если только не считать того, что ценой успеха были сотни тысяч, а может быть и миллионы потерянных человеческих жизней.

В наши просвещенные времена даже самые отчаянные рыночники готовы признать, что во время стихийных бедствий и природных катастроф необходимо вмешиваться государству, а коммерческая выгода — не может быть главной целью продовольственной помощи голодающим. Увы, чтобы вмешиваться в подобные обстоятельства, государство должно в «нормальное» время уже обладать экономическими рычагами, инструментами вмешательства и регулирования. Для того чтобы они работали, их надо использовать не только в чрезвычайных обстоятельствах, но и постоянно. В противном случае с государственными экономическими инструментами происходит то же, что и с любым другим оборудованием, которое не используется и частично демонтируется. В тот момент, когда оно оказывается особенно необходимо, оно выходит из строя.

В процессе формирования миросистемы более развитый капитализм, общество с более развитыми буржуазными отношениями, как правило, брало верх над менее развитым, но по большей части успех этот достигался не на товарных рынках, а на полях сражений или в ходе дипломатических переговоров.

Проблема азиатского предпринимательского класса состояла не в отсутствии инициативы, а в том, что в Азии в отличие от Европы к концу XVII века не сложилось даже подобия национального государства. Единственным исключением можно считать Японию, преодолевшую к середине столетия свои внутренние междоусобицы. Это в значительной степени предопределило последующий стремительный взлет Японии и превращение ее в единственную империалистическую державу Азии. Но это произошло значительно позже, а в XVII столетии японские власти предпочли стратегию изоляции, закрыв страну от иностранцев.

Английский коммунист Р. Палм Датт писал в начале Второй мировой войны: «Завоевание Индии западной цивилизацией оказалось одной из основ капиталистического развития в Европе, британского мирового господства и всей структуры современного империализма. На протяжении двух столетий история Европы основывалась — в гораздо большей мере, чем обычно признают — на обладании Индией» [906]. Именно победа над Францией в борьбе за Индию предопределила положение Британии в качестве ведущей мировой державы. Более того, английская внутренняя политика в значительной мере определялась развитием событий на индийском субконтиненте: «Ход политических событий в Англии, формирование ее социальных и политических институтов, над которыми старательно и систематически работали правящие круги, все это в значительной степени опиралось на господство в Азии» [907].

Совершенно иной эффект мы наблюдаем в Индии. И даже отвергая националистические интерпретации, сводящие колониальную историю к угнетению, грабежу и обидам, легко заметить, что интеграция в мировой рынок, к которой так стремилась местная буржуазия, дала неожиданный результат, изменив во многом направленность социального развития.

Индийская буржуазия смирилась с ролью, отведенной ей в колониальном государстве, поскольку эта система, оттеснив местный капитал на второстепенные роли, все же позволяла ему развиваться. «Туземные» компании росли, их хозяева обогащались, права собственности были закреплены и надежно защищены. Делегировав политическую власть, риски и ответственность иностранному государству, индийский капитал получил возможность закрепить за собой определенные экономические ниши, которые его вполне устраивали. «После серии недоразумений на раннем этапе капиталистические классы Южной Азии превратились в самых лояльных сторонников Британского владычества (British Raj) и стояли на этих позициях в течение большей части XIX века» [908]. Во время восстания сипаев, буржуазия решительно выступила на стороне Англии, в то время как взбунтовавшиеся солдаты получили поддержку со стороны приходящих в упадок феодальных кланов.

Процветание буржуазного сегмента индийского общества, однако, находилось в вопиющем контрасте с «традиционализацией» и социально-культурным упадком общества в целом. Можно сказать, что в рамках колониальной модели буржуазия гарантировала себе благополучие за счет того, что пожертвовала не только интересами масс, но и перспективой национального развития. Другое дело, что подобная альтернатива в виде чего-то определенного и оформленного просматривается лишь post factum на фоне сравнения Азии и Европы.