Борис Кагарлицкий - От империй — к империализму. Государство и возникновение буржуазной цивилизации

Замирение страны, осуществленное викторианскими администраторами после ликвидации Ост-Индской компании, оказалось столь успешным, что колониальный режим сумел приобрести поддержку в низах общества. Портреты королевы Виктории — своеобразной далекой белой богини — красовались на стенах крестьянских домов. В начале XX века немецкий историк с уверенностью писал, что законом 1858 года «заканчивается самостоятельная история Индии, вошедшей отныне в состав великой Британской империи; все, что произошло там в последующее время, принадлежало уже истории Англии» [1063].

Однако далеко не все были столь довольны ходом дел в Британской Индии. Усилия по модернизации страны ничуть не облегчили положения сельских низов, которые в те самые годы, когда правительство лорда Каннинга (Lord Canning) с гордостью рапортовало об очередных успехах, пережили ужасающий голод, унесший по оценкам самих британцев до полумиллиона человеческих жизней [1064]. По отношению к этим, пока еще бессловесным, массам образованное общество готово было выступить защитником и покровителем, полагая их лояльность по отношению к себе как нечто естественное. Как говорил один из лидеров Конгресса в 1898 году: «Индийцы, получившие английское образование — это разум и совесть страны, законные выразители интересов безграмотных масс, наша миссия — говорить от их имени и управлять ими» [1065].

Если Индия сделалась к концу XIX века образцом для всех остальных «туземных колоний» Британии, то Канада в тот же период становится моделью для поселенческих «белых колоний», превращающихся в доминионы.

Война 1812 года стала первым канадским «национальным» достижением. Население Канады не превышало 300 тысяч человек против 8 миллионов в Соединенных Штатах, однако канадцы вышли из нее победителями. Имперские историки восхищенно описывают, как местные отряды, состоявшие из англо-канадцев и французов, «сражались бок о бок с равной отвагой», нанеся сокрушительное поражение агрессорам [1066]. В ходе войны 1812 года «жители Канады доказали свое право считаться одними из самых патриотичных британских граждан» [1067].

В реальности, однако, все обстояло несколько сложнее. Несмотря на консолидацию общества, вызванную войной против США, английская власть в Канаде отнюдь не всегда опиралась на единодушную поддержку населения. Франкоканадские патриоты под руководством Луи-Жозефа Папино (Louis-Joseph Papineau) требовали расширения автономии и в 1834 году парламент Нижней Канады (Low Canada) направил в Лондон 92 резолюции, требуя предоставления дополнительных прав для провинций Британской Северной Америки. Лондон ответил десятью резолюциями, отвергавшими основные требования канадцев, после чего в 1837 году началось Восстание Патриотов, к которому присоединилась и часть англоканадцев. Провозглашенная восставшими Республика Канада была быстро разгромлена регулярной армией. Папино бежал во Францию, а многие его сторонники были повешены, но уже в 1848 году он смог вернуться в страну и снова заняться политической деятельностью. За военными успехами и репрессиями как всегда последовали уступки и консолидация. В 1867 году был провозглашен доминион Канада, полунезависимое государство в рамках Британской империи. Его статус стал позднее образцом для других стран, получавших самоуправление.

Показательно, что право на самоуправление открыто связывалось с расовой и культурной принадлежностью жителей территории. Имперские идеологи постоянно подчеркивали принципиальное различие между «белыми колониями» и остальными владениями империи. Канада стала образцом для управления в Австралии и Новой Зеландии: поскольку там «население происходит от британцев и европейцев и, конечно, там можно позволить людям самим руководить своими делами. Там где народ колоний принадлежит к другим расам, подобное невозможно…» [1068]Причина, разумеется, не в расизме британских администраторов, а в самих туземцах и их культуре. «В Индии людьми управляют. Они к этому привыкли за столетия, задолго до того, как мы взяли в свои руки власть в этой стране. Сколько потребуется времени, чтобы положение дел изменилось, сказать невозможно. На Востоке перемены происходят очень медленно» [1069].

Глобальная реконструкция 1860-х годов изменила экономическую и политическую карту мира, но не подорвала господствующего положения Британской империи. Ее могущество оставалось неоспоримым, опираясь не только на военную мощь, но и на ряд экономических преимуществ, которые сохранялись даже в новой ситуации. В эпоху протекционизма размеры «защищенного» рынка становились крайне важным условием для дальнейшего развития, а в этом плане держава королевы Виктории с ее огромными ресурсами, территориальными просторами и многомиллионным населением не имела себе равных. Она была не просто самым большим государственным образованием на планете, но и самым большим интегрированным рынком, доступ к которому был крайне важен и привлекателен для промышленников всех остальных стран. К тому же империя продолжала расти, расширяя свои владения, ставя под свои знамена новые контингенты и открывая новые рынки.

И все же происходившие в мире перемены имели для Британии свою негативную сторону. Ее промышленность острее всего ощутила на себе рост протекционизма. Слава бывшей «мастерской мира» уходит в прошлое. К тому же роль глобального гегемона, сопряженная не только с многочисленными выгодами, но и со значительным бременем забот и ответственности, обходится державе королевы Виктории все более дорого. В то время как объединенная Германия, США и Россия постепенно переходили к протекционизму, в Британии на протяжении второй половины XIX и даже в начале XX века сохранялась политика свободной торговли. Эта политика была далеко не оптимальным решением с точки зрения британского предпринимательского класса, а в доминионах и колониях она вызывала открытое недовольство. Однако такова была цена, которую империя должна была платить за роль лидера всего капиталистического мира.

Массовое железнодорожное строительство создает спрос для производителей металла, угольных шахт и машиностроительных заводов, но одновременно ведет к относительному упадку морской торговли и понижает значение военно-морской мощи. Перемещение товаров внутри Европы теперь происходит преимущественно сухопутным путем. Развиваются города, расположенные рядом с залежами угля и металлов, в то время как рост портовых центров замедляется.

К концу XIX века начинает выходить на передний план «социальный вопрос». Индустриальная революция, обогатив британских предпринимателей, разорила рабочий класс острова. Замена людей машинами сопровождалась массовым ростом безработицы и снижением заработной платы. К середине XIX века положение дел начинает немного улучшаться, но недостаточно, чтобы сгладить вопиющие социальные противоречия, которые становятся тем более очевидными в стране, где свободная печать допускает публичное обсуждение проблемы.