Виктор Безотосный - Наполеоновские войны

В свое время после свершившейся революции Франция объявила себя «первой нацией в мире». В данном случае необходимо сделать еще одну ремарку – у феодальных держав коалиции не наблюдалось тогда заметного военно–технического отставания от французов, скорее лишь организационное. Ж. Тюлар привел внушительный список технических новшеств, к которым Наполеон проявил полное равнодушие и не захотел их внедрять (посему данный автор сделал ему упрек в недостаточном внимании к вопросам модернизации вооружений) [629] Тюлар Ж. Наполеон, или Миф о «спасителе». С. 166—167, 219, 243. . Военные успехи французского оружия начала ХIХ в. обеспечивались стратегией наступательных действий и маневренной войной, новой системой организации войск и штабной службы, а также применением передовой тактики на полях сражений. Но со временем противники Наполеона усвоили уроки от полученных поражений, смогли многое заимствовать в тактике и организации у тех же французов, модернизировать свои армии по французским образцам и найти противоядие наполеоновской стратегии сокрушения.

Одной из объективных причин победы феодальной реакции стал тот факт, что капитализм во Франции и в Европе еще только вступал в фазу промышленной революции. Если во Франции произошла социальная революция из–за «прав человека» и она несколько десятилетий потрясала устои мирового устройства, то в Великобритании исподволь подготавливалась и зрела другая революция – промышленная и технологическая [630] Гулишамбаров С. О. Указ. соч. С. 14. . Механизация производства находилась тогда на низком уровне почти во всех странах. Тон в этом поступательном процессе задавала не Франция, а Великобритания, и не зря эту державу называли «мастерской мира». Ее техническое и торговое превосходство являлось несомненным. В начале ХIХ столетия Франция, например, занимала только третье место в мире по производству металлов, давая 60 – 85 тыс. тонн. Первое место по объемам тогда занимала Россия (163,4 тыс. тонн), а затем Англия (156 тыс. тонн). Поэтому справедливым остается вывод, сделанный еще В. Н. Сперанским (одним из немногих специалистов в России в области экономики 1812 г.), о том, что «французская металлургия не могла конкурировать ни с русской, ни с английской», а также его тезис о французской промышленности в целом, что к 1812 г. «она не могла похвастать большими достижениями в освоении рынков европейских стран и едва успевала выполнять заказы для французской армии» [631] Сперанский В. Н. Военно–экономическая подготовка России к борьбе с Наполеоном в 1812—1814 годах. Диссертация на соискание степени кандидата исторических наук. Горький, 1967. С. 5—6, 529. . По общим показателям наполеоновская экономика (при развитой военной индустрии) не намного опережала в своем развитии другие страны континента, в то же время, например, в хлопчатобумажной отрасли английская технология оставалась в четыре–пять раз производительнее французской. Англичане явно обгоняли французов, у которых технологическая отсталость была налицо по сравнению с их главным экономическим и политическим конкурентом. Во всяком случае, не было существенной разницы в уровне производства Франции, скажем, с Пруссией, Австрией, Россией (имелись лишь социальные различия). Это обстоятельство облегчало борьбу коалиций с Наполеоном.

Отметим в данном контексте роль и двоякие последствия континентальной блокады. С одной стороны, она, бесспорно, способствовала росту европейской промышленности при отсутствии английских товаров, хотя эта политика, направленная на ослабление Великобритании, способствовала еще большему ее упрочению. С другой стороны, предпринимательские круги (за исключением разве что контрабандистов) не только в Европе, но и в самой Франции чувствовали ненормальное положение в экономической сфере и желали восстановления стабильных межгосударственных торговых связей и путей сообщений. Вся экономика Европы уже безмерно устала от войны и от деятельности главного генератора бесконечных военных конфликтов – Наполеона. Европейские деловые круги уже желали только одного – чтобы французский император сошел с политической сцены. И можно понять эмоции «пламенного» реакционера Ж. де Местра, когда в 1814 г. он, в силу своего мировоззрения, воздавал благодарность «Проведению, которое наконец–то прекратило сию гражданскую войну рода человеческого» [632] Де Местр Ж. Указ. соч. С. 253. . В данном случае именно так он обозначил окончание длительной борьбы против Наполеона, имея в виду участие и победу в ней граждан всей Европы. Конечно, можно сделать весьма смелое предположение, что вся Европа была не права, воюя с Наполеоном. Но, думается, слишком у многих европейцев на тот момент имелись очень веские причины, чтобы с оружием в руках добиваться отрешения французского императора от власти.

Не всегда «новое» несло положительный заряд, а «старое» – отрицательный. Иногда случалось и наоборот; в борьбе этих сил заряды могли меняться местами. Наглядный пример – сопротивление коалиций наполеоновской агрессии в Европе. Можно согласиться с концепцией В. О. Ключевского, который считал, что при Наполеоне Франция, выполняя продиктованную еще революцией освободительную миссию, «превратилась в военную деспотию, которая, уничтожая старые правительства, порабощала и народы. Россия при Павле выступила против революционной Франции во имя безопасности и независимости старых законных правительств; но, встретившись при Александре с новой завоевательной деспотией, провозгласила внутреннюю свободу народов, чтобы спасти внешнюю независимость их правительств» [633] Ключевский В. О. Неопубликованные произведения. М., 1983. С. 257. . Причем феодальные «старорежимные» государства активно использовали «передовые» либеральные идеи и фразеологию против в целом негативной политики Наполеона. По словам Т. Ленца: «Антифранцузские коалиции сумели адаптировать и позаимствовать у сынов революции их идеологические козыри (нацию) и их технические решения (призыв на военную службу)» [634] Ленц Т. Наполеон. С. 129. . Использовали для того, чтобы выжить и победить, скорее всего не понимая того, что своими действиями закладывали замедленную мину в общественное сознание общества (что в будущем для них все это аукнется), или же смутно осознавая необходимость своего перерождения при грядущих переменах. Так зачастую правительства, «боясь революции, делали революцию».

Также очевидно, что неудачные войны коалиций заставляли европейских феодальных властителей заниматься активной реформаторской деятельностью не только в военной и управленческой, но и в социальной и законодательной сферах. Не стоит также забывать, что сам процесс поступательного движения прогресса регулировался, как правило, различными векторами внутри деятельности общества и государства и чаще всего на разных уровнях тормозился людьми. С одной стороны – личностями, старающимися «бежать быстрее паровоза» (революционерами и радикалами), с другой – обывательской отсталой массой, даже не желающей слышать о каких–либо переменах. В такой ситуации победу в общественном сознании всегда одерживали консерваторы и рутинеры. Быстрые рывки вперед так же опасны для государства и общества, как косность и стагнация. Оптимальный вариант, когда действия «авангарда» и «арьергарда» находят консенсус между собой и коррелируются в интеллектуальных кругах страны.