Артем Корсун - Серые кардиналы

Но времена идут, царский гнев утихает, тем более что история измены Алексея давняя, а у императора появился новый повод, чтобы гневаться на изменника, точнее изменницу. Значит, Екатерину после того, что случилось, своей наследницей он назначить не мог. Во-первых, Петр был очень ревнив и не прощал измен. Во-вторых, в соответствии с традиционными монархическими представлениями измена жены монарха приравнивалась к государственной измене. В-третьих, в бумагах Монса нашли много документов, которые вскрывали огромные злоупотребления царицы и ее приближенных, то есть запахло не только амурной, но и прямой государственной изменой.

Дочери Анне престол передать Петр не мог потому, что она была обручена с голштинским герцогом, и к тому же Анна официально отказалась от права на российский трон. Другую дочь – Елизавету – Петр воспринимал как особу легкомысленную и к правлению не готовую. К тому же ее планировали выдать замуж за короля Франции Людовика XV, да и не могла младшая дочь стать в шестнадцать лет императрицей, обойдя свою мать и старшую сестру. Это сильно осложнило бы ей правление, и реальную власть захватил бы все тот же Меншиков, которого Петр от власти «отодвинул». Также нельзя было забывать, что обе дочери считались в глазах народа незаконнорожденными (официальное венчание родителей произошло уже после их рождения), да к тому же немками и не имели священного права на трон. И самое главное – они были очень близки к Екатерине, и измена матери резко уронила и их престиж в глазах отца.

Итак, оставался единственный претендент. Тот самый, который через несколько лет станет Петром II. В пользу такого решения было несколько моментов. Во-первых, десятилетний мальчик еще ничего не сделал, чтобы заслужить неприязнь деда. Да, он был сыном изменника Алексея, но рана, нанесенная Алексеем Петру Великому, уже успела зарубцеваться, к тому же Петр-внук не знал ни отца, ни матери, он рос сиротой, и в этом было его преимущество перед цесаревнами. Во-вторых, Петр-младший вырос в новой России, его с детства окружали сподвижники деда, и тот мог видеть во внуке продолжателя своего дела и продолжателя уж точно ничем не худшего, чем Екатерина и принцессы. В-третьих, вся Россия считала мальчика естественным и законным наследником престола.

Современники указывают, что Петр Великий все время колебался в отношении внука и время от времени выказывал ему расположение. Естественно, в 1724 г. колебания должны были закончиться, и Петр скорее всего остановился на кандидатуре внука в качестве наследника.

Но Петр-внук жил отдельно от деда, у него было свое окружение, поэтому люди из окружения Петра Великого могли опасаться, что с приходом к власти Петра II и возвращением к активной деятельности первой жены Петра Великого Евдокии, они потеряют свое влияние. А некоторые из них (участники убийства царевича Алексея – отца наследника и сына Евдокии) опасались лишиться жизни. Поэтому противников Петра II в окружении Петра I было более чем достаточно.

После смерти Петра I отсутствие завещания создавало драматическую ситуацию, судьба императорского престола должна была решиться в столкновении придворных «партий» – группировок знати, высшего чиновничества и генералов.

Президент Тайного совета и министр герцога Карла Фридриха Голштейн-Готторпского (1700–1739) – мужа дочери Петра Великого Анны (и фактически основателя династии, которая правила Россией до 1917 г.) – граф Г. Ф. Бассевич (лицо крайне заинтересованное в возведении на освободившийся русский престол тещи герцога Екатерины или жены герцога Анны) в своих дневниках оставил записки, в которых указывал в том числе и на то, что рука Петра I закостенела, когда он хотел написать имя своего преемника, а голос онемел, когда он хотел сказать это имя своей дочери Анне Петровне, жене упомянутого герцога. Записки Бассевича служили одним из главных источников по вопросу о смерти Петра Великого для последующих историков. Так же излагает события и «официальный» историк государства Российского Соловьев.

Чье имя могло быть поставлено после слов «Отдайте все…»? Бассевич пишет, что кроме слов «отдайте все…» были и другие, но их не смогли разобрать. Безусловно, не «смогли разобрать» имя «Петр Алексеевич», будь там имя Екатерины или Анны, герцогини Голштинской, разобрали бы без труда, и не пришлось бы им тогда прибегать к столь экстраординарным мерам, как государственный переворот.

Екатерина находилась при Петре безотлучно, и она же закрыла ему глаза после смерти. Продиктовать Екатерине Петр ничего не мог при всем желании – есть все основания полагать, что писать она толком так и не научилась. Но если бы его последняя воля была выражена в пользу Екатерины, не потребовалось бы чертить слабеющей рукой ее имя или звать Анну. Указ бы написали, подписали и огласили без промедления. Есть, конечно, небольшая вероятность того, что Петр все же решил передать трон Анне, но ее имя тоже не нужно было скрывать. Правление Анны ничем плохим Екатерине и Меншикову не грозило. Екатерина в любом случае оставалась бы вдовствующей императрицей, а Меншиков, имея под рукой гвардию, стал бы реально править от имени обеих государынь. Но Петр не стал бы передавать престол жене чужеземного герцога, ведь отречься Анну он заставил, когда уже знал о деле Монса. С чего бы это ему вдруг передумать? А вот внука своего Петра Алексеевича от престола отдалил, когда еще не знал о «Монсовой истории», то есть надеялся на Екатерину как на достойную преемницу.

Но почему же тогда не было изготовлено фальшивое завещание Петра в пользу Екатерины? Вряд ли в окружении Меншикова не было ни одного умельца подделывать почерк, или заинтересованные лица были отягощены высокими моральными принципами. Но в тех условиях, когда все знали о разрыве императора с женой, такой бумаге никто бы не поверил, могли бы обвинить в подлоге – да и не нужна была такая бумага после того, как царь официально короновал Екатерину как императрицу. Главное – не допустить появления другого указа. Царская власть имела такой характер, что самодержец мог одним росчерком пера отменить все законы империи, в том числе и свои прошлые указы. А имя Петра Алексеевича противоречило воле самой многочисленной, влиятельной и, что важно, ближайшей Петру I группировки, к которой принадлежал и Остерман.

Различные исторические источники смутно намекают на наличие какого-то таинственного документа, они говорят, что Петр писал что-то, а что – не ясно. К тому же по сей день жива легенда о неком сокрытом завещании Петра I. Таким документом мог быть только акт о передаче власти Петру II. Любой иной сокрытию бы не подлежал.

Итак, если остановиться на том, что завещание Петра I было не написано или уничтожено, т. е. так или иначе – не оглашено, то претендентов на трон после смерти Петра I оставалось трое: