Андрей Хорошевский - Тайны советской империи

Интересно в этом плане и сообщение, опубликованное в «Известиях ВЦИК» 3 сентября, гласившее, что в ВЧК «явился один из рабочих, присутствовавших на митинге, и принес револьвер, отобранный у Каплан. В обойме оказалось три нерасстрелянных патрона из шести». Во-первых, если речь идет о револьвере, то откуда взялась обойма, которая используется в пистолетах? Обычная журналистская оплошность? Допустим. Но не исключено, что револьвер превратился в браунинг – любимое, кстати, оружие эсеров-террористов, – дабы ни у кого не возникло сомнений, кто именно стрелял.

И второе: так сколько же было выстрелов? Если Кузнецов принес некое оружие, в котором было «три нерасстрелянных патрона из шести», то значит, выстрелов было три. Но это нехитрое вычисление опровергается протоколом осмотра места покушения, в котором четко указано: «найдено при осмотре четыре расстрелянных гильзы». Значит, выстрела было все-таки четыре? Или же был еще один выстрел из какого-то другого оружия?

Разнятся в определении количества выстрелов и показания свидетелей. Некто Д. А. Романычев показывал, что «выстрелов всего было три-четыре». Е. Е. Мамонов сказал следователям, что «три раза ей удалось выстрелить». И. Г. Богдевич утверждал председателю Ревтрибунала Дьяконову, что первым выстрелом Каплан ранила кастеляншу Попову, а вторым и третьим – Ленина. И. И. Воробьев, стоявший неподалеку от стрелявшей, видел, что первые два выстрела она сделала в Ленина в упор, а следующие два – на некотором расстоянии. «Вероятно, – показывал Воробьев, – вторыми выстрелами была ранена женщина, беседовавшая с Лениным».

В связи с ранением Ленина возникает еще один немаловажный вопрос: были ли отравленными пули, попавшие в него, что, в свою очередь, вызвало его тяжелую болезнь, приведшую к преждевременной смерти? В 1918 году в материалах следствия об этом ничего не сказано, зато в 1922 году, во время процесса над эсерами (об этом читатель узнает немного позже), пули уже стали «отравленными». В массовом сознании советских людей факт «отравленности» пуль прочно закрепился после многочисленных публикаций и фильмов наподобие «Ленин в 1918 году», где террористы-эсеры старательно надпиливают пули, а затем смазывают их ядом кураре.

Чтобы попытаться прояснить этот вопрос, проследим за тем, как менялось состояние здоровья Ленина на протяжении нескольких дней после ранения. Помогут нам в этом официальные бюллетени о его здоровье, публиковавшиеся в период с 31 августа по 18 сентября 1918 года.

Итак, первый бюллетень, появившийся в ночь с 30 на 31 августа, гласил: «Констатировано два слепых огнестрельных ранения: одна пуля, войдя над левой лопаткой, проникла в грудную полость, повредила верхнюю долю легкого, вызвав кровоизлияние в плевру, и застряла в правой стороне шеи выше правой ключицы; другая пуля проникла в левое плечо, раздробила кость и застряла под кожей левой плечевой области, имеются налицо явления внутреннего кровоизлияния. Пульс 104. Больной в полном сознании. К лечению привлечены лучшие специалисты-хирурги».

В бюллетене № 2 сообщалось, что состояние Ленина тяжелое. В третьем сообщении врачей уже отмечалось, что пациент чувствует себя бодрее. Вечером 31 августа вышел бюллетень № 4. В нем говорилось, что «непосредственная опасность для жизни Владимира Ильича миновала».

Наконец, 18 сентября «Правда» опубликовала последний бюллетень: «Температура нормальная. Пульс хороший. От кровоизлияния в левую плевру остались небольшие следы. Со стороны перелома осложнений нет. Повязка переносится хорошо. Положение пуль под кожей и полное отсутствие воспалительных реакций позволяют отложить удаление их до снятия повязки. Владимиру Ильичу разрешено заниматься делами».

Как видим, состояние больного день ото дня улучшалось. Но ведь если в организм попал яд, то его действие должно было проявиться в течение буквально нескольких часов. Однако ничего подобного не происходило – Ленин поначалу, что вполне естественно, находился тяжелом состоянии, но затем стал уверенно идти на поправку.

Так откуда же взялась версия об отравленных пулях? Здесь возможны несколько вариантов. Первый – пули действительно были отравленными, но, попав в организм Ленина, таковыми уже не являлись. Что имеется в виду? То, что в вопросе применения ядов эсеры были попросту дилетантами и не понимали очевидной вещи – под действием высокой температуры пороховых газов кураре просто разрушался и при выходе пули из ствола от яда уже не оставалось и следа.

Вероятность того, что в Ленина стреляли отравленными пулями, и явно не рассматривали кремлевские врачи, оказывавшие ему помощь вскоре после покушения. Как только во дворе завода Михельсона прозвучали выстрелы, Гиль повез Ленина в Кремль (кстати, еще один вопрос: а почему, собственно, в Кремль, а не в ближайшую больницу?). По словам шофера, «смертельно раненый» Ильич на своих ногах поднялся по довольно крутой лестнице на третий этаж. Прибывший через несколько минут врач Винокуров застал пациента «самостоятельно раздевающимся у постели». А еще один кремлевский врач Обух на вопрос корреспондента «Правды» по поводу пуль и операции по их извлечению ответил следующее: «Их хоть сейчас вынуть можно – они лежат на самой поверхности. Во всяком случае, извлечение их никакой опасности не представляет, и Ильич будет через несколько дней совершенно здоров». Собственно говоря, так и произошло.

Второй вариант: версия об отравленных пулях была пущена кем-то из кремлевских врачей. Это, в принципе, вполне логично – в случае, если бы спасти Ленина не удалось, можно было бы попытаться свалить неудачу на яд и, следовательно, получить шанс хоть как-то оправдаться в глазах ВЧК и прочих карательных органов.

Но для того, чтобы нанести яд на пулю, им нельзя просто ее обмазать – на нее нужно нанести пропилы. В 1922 году врачи извлекли одну из пуль, – ту, которая попала в шею, – из тела Ленина (вторая была удалена уже в 1924-м, после его смерти). Пропилы на ней действительно были обнаружены. Однако эта пуля была выпущена… не из того браунинга, который был приобщен к делу как оружие, из которого Каплан стреляла в Ленина. Об этом, в частности, пишет исследователь и оружейник Павел Макаров: «Извлеченная в Боткинской больнице в 1922 году пуля, по описанию, имеет крестообразный надрез по всей длине оболочки и отнесена к боеприпасу среднего калибра.

Описываемая пуля (с надпилами) относится к калибру 7,65 мм, а фигурирующий в деле браунинг имеет калибр 6,35 мм, таким образом, налицо несовпадение калибров. Версий может быть много, но точная только одна: извлеченную пулю подменили в самой больнице. На это указывает факт пропилов оболочки пули по всей длине, что невозможно сделать, не извлекая ее предварительно из патрона. Теоретически это возможно, но практически пуля закрепляется в патроне браунинга такого калибра с усилием в 40 кг, что сделать в кустарных условиях невозможно, так как существует угроза заклинивания (перекоса) патрона либо некачественного выстрела. То есть в этом случае большое количество пороховых газов, вместо толкания пули, будет свободно истекать по пропилам оболочки пули».