Андрей Хорошевский - Тайны советской империи

После поездки в Турцию Фрунзе вернулся в Украину, где с февраля 1922 года занимал пост заместителя председателя СНК УССР. К делам военным Михаил Васильевич вернулся в марте 1924 года, когда стал заместителем председателя Реввоенсовета СССР и наркома по военным и морским делам Льва Троцкого, с апреля того же года Фрунзе одновременно являлся начальником штаба Красной армии и начальником Военной академии. Считается, что именно Михаил Васильевич играл важнейшую роль в проведении военной реформы 1924–1925 годов в Красной армии, настаивал на введении принципов единоначалия. Впрочем, некоторые исследователи весьма сомнительно относятся к военно-теоретическим способностям Михаила Васильевича, ведь его теоретизирования всегда были связаны с идеологией, естественно, коммунистической. «Государство должно всем весом своего влияния в кратчайший срок покончить с теми остатками политической разъединенности, которые до сих пор наблюдаются в Красной армии. Люди с идеологией, враждебной идеям труда, должны быть оттуда изъяты, если не перекуются», – писал он в своей статье «Единая военная доктрина и Красная армия». То есть он, человек, в окружении которого было немало бывших офицеров царской армии, призывал к тому, чтобы они либо «окончательно перековались», либо…

Надо сказать, что знакомые Михаила Васильевича, в частности, И. К. Гамбург, с которым Фрунзе вместе сидел в тюрьме, отмечали, что он без энтузиазма отнесся к своему новому назначению. Фрунзе беспокоила предстоящая работа с Троцким, у них были серьезные разногласия по военным и политическим вопросам. К этому примешивались и личные трения – как считал Михаил Васильевич, Троцкий испытывал к нему неприязнь (очевидно, что это чувство было взаимным).

Еще в 1920 году, когда Фрунзе вернулся в Москву после проведения операции по установлению советской власти в Бухаре, прямо на столичном вокзале его поезд был оцеплен сотрудниками ВЧК. В вагонах, где находился Фрунзе и его помощники, начался обыск. Михаил Васильевич, крайне возмущенный подобным произволом, от Якова Петерса узнал, что обыск был проведен по заявлению Троцкого, который якобы утверждал, что Фрунзе везет с собой огромное количество награбленных в Хиве и Бухаре ценностей.

Во время обыска ничего предосудительного найдено не было. Фрунзе подал заявление в ЦК, в котором написал, что «он и его сотрудники чувствуют себя морально оскорбленными». Вопрос рассматривало Оргбюро ЦК, докладывали Дзержинский и Вячеслав Менжинский, тогда занимавший пост руководителя Особого отдела ВЧК. Дело, по сути, было замято.

Еще одна размолвка Фрунзе и Троцкого произошла в 1922 году. Михаил Васильевич считал, что победивший пролетариат должен создать свою, чисто пролетарскую науку, начисто отметающую «буржуазное военное наследие». Троцкий же (вполне справедливо) говорил о необходимости изучения военного опыта прошлого, а слова Фрунзе о «чисто пролетарской военной науке» называл чушью. Позднее Фрунзе, якобы после разговора с Лениным, признал, что был не прав в данном вопросе.

Так или иначе, но после смерти Ленина карьера Михаила Фрунзе стремительно пошла вверх. Чего не скажешь о Льве Давыдовиче Троцком – с начала 1925 года стало ясно, что он начинает постепенно проигрывать Сталину в борьбе за власть в партии и стране. Первым «звоночком» стал уход Троцкого с поста председателя Реввоенсовета и народного комиссара СССР по военным и морским делам. Его место и занял Фрунзе.

Чем же было назначение Михаила Васильевича в замы ко Льву Троцкому? Обычной «производственной необходимостью», либо же кто-то окончательно хотел столкнуть лбами двух недругов? Впрочем, некоторые историки в принципе оспаривают сам факт противостояния Троцкого и Фрунзе. В конце концов, через два дня после смерти Михаила Васильевича Троцкий говорил на траурном заседании в Кисловодске: «Михаила Васильевича Фрунзе не стало, ушел навсегда один из храбрейших, из лучших, из достойнейших, и завтра революционная пролетарская Москва будет хоронить почившего борца на Красной площади. Первое чувство было – туда, в Москву, где протекала работа Михаила Васильевича за последний период, чтобы отдать ему последнюю дань, в рядах его ближайших соратников и друзей. Но в субботу и в воскресенье поезда в Москву не было, а тот, что ушел сегодня, придет в Москву слишком поздно. Но все равно, товарищи, не одна Москва, а весь Советский Союз сегодня в трауре, склонив головы и знамена, отдает дань уважения и скорби памяти славного борца».

В 1906 году Фрунзе впервые пожаловался на болезненные ощущения в верхних отделах живота. Брат Михаила, по профессии врач, диагностировал у него язву двенадцатиперстной кишки. Не исключено, что примерно в то же время у Фрунзе появились и первые внутренние кровотечения. С тех пор его преследовали сильные боли. Естественно, что годы, проведенные в тюрьмах, только усугубили положение. После 1917 года, когда Фрунзе уже стал одним из руководителей страны, за его состоянием следили опытные врачи, однако походная жизнь гражданской войны также не прибавляла ему здоровья. Во время обострений он «выпадал» из активной деятельности, причем иногда такие периоды продолжались по несколько дней.

Очевидно, что к сорока годам состояние здоровья Михаила Фрунзе было далеко не идеальным. Но с другой стороны, даже неспециалисты знают, что язва двенадцатиперстной кишки – болезнь хоть и очень неприятная, однако отнюдь не смертельная, люди с таким диагнозом живут подолгу, иногда десятки лет без операций. Фрунзе, если не было обострений, очень много работал, вел активный образ жизни, любил охоту, обожал быструю езду на автомобиле, зачастую сажал шофера на заднее сиденье и сам управлял машиной (при этом, правда, неоднократно попадал в аварии; после одной из них он серьезно повредил руку и ногу).

Каково же было состояние здоровья Михаила Фрунзе осенью 1925 года, нуждался ли он в срочном хирургическом вмешательстве, и кто принимал решение об операции?

Бархатный сезон 1925 года Сталин, Фрунзе и Ворошилов проводили в Крыму. Михаил Васильевич, как обычно, был активен, ходил на охоту. Тем не менее, живот у него побаливал, после осмотра лечащий врач Петр Мандрыка в очередной раз диагностировал у него внутреннее кровотечение.

О том, что произошло дальше, историк и писатель, сын известного революционера и партийного деятеля Антон Антонов-Овсеенко пишет так: «Сталин вмешался внезапно. Он отправил Мандрыку в Москву и вызвал из столицы профессоров Розанова и Касаткина». Однако некоторые исследователи, не отрицая факта приезда в Крым В. Н. Розанова и А. М. Касаткина, утверждают, что Мандрыку никто из Крыма не отсылал.