Владимир Сядро - 50 знаменитых загадок истории XX века

В том же 1919 году Чапаев знакомится с Фурмановым. Нельзя сказать, что их отношения с самого начала складывались гладко. После одной из стычек Фурманов написал в донесении в политуправление Восточного фронта: «Недавно на совещании он с пеной у рта кричал о комиссародержавии. Чапаева считаю беспринципным и опасным карьеристом, способным на авантюру». Но в дневнике Фурманова можно найти записи, которые свидетельствуют о глубочайшем уважении, которое он испытывал к Чапаеву: «Такой цельной и сильной натуры я еще не встречал… На него много клевещут, его понимают даже наши „лучшие“ как авантюриста и только. Ему мало доверяют. И этот товарищ Смирнов, например, сообщил мне, что „лишь только Чапаев немного покачнется, мы его живо уберем“… В защиту от клеветников и узколобых я уже неоднократно писал дорогому Фрунзе про истинного, про настоящего Чапая». Такое противоречие становится понятным, если сопоставить даты этих записей. Трения между Фурмановым и Чапаевым обострились после приезда к Дмитрию Андреевичу жены. Чапаев был категорически против присутствия в армии жен командиров. Одни считают, что причиной этого была неудавшаяся личная жизнь самого Василия Ивановича, другие пытаются представить конфликт между комиссаром и начдивом как обычную ревность. Но более вероятно другое: Чапаев просто-напросто заботился о дисциплине. Тем временем из штаба поступали распоряжения о наступлении. Чапаев, прекрасно разбиравшийся в тактике, некоторые из них пытался опротестовывать. Как военный, он не имел права не выполнить приказ, однако давал понять, к каким последствиям может привести его исполнение. Во время телефонного разговора с начальником штаба Южной группы B.C. Лазаревичем он говорил: «Мною был издан приказ по группе 16 июля занять хут. Железнов 2-й, Чернухин, Железной 3-й и форпост Чеганский. По полученному приказу командарма свой приказ отменяю, но ставлю в известность, что наступление на Лбищенск по большой дороге нецелесообразно, где каждый шаг противником закреплен. Если выполнять приказ в точности, то до подхода к Лбищенску дивизия вся будет разбита. По моему соображению, маневр [следует] произвести через Железнов 3-й обходом на Чеганский, чтобы не брать Круглоозерный, где неприступная позиция, а главные силы пустить со ст. Деркул и Шипово обходным путем на Лбищенск, дабы противник сдал укрепленные позиции по большому тракту без боя. На что прошу ответа».

Путаницы с приказами в этот период было немало. Иногда они запаздывали — и Чапаев получал распоряжение занять пункт, который его бойцы освободили уже несколько дней назад. Порой от него требовали невозможного. Например, силами дивизии контролировать огромный участок фронта, протяженность которого доходила до 250 километров… И это при отсутствии нормально налаженной связи и разведки! В распоряжении дивизии были самолеты, однако большую часть времени они стояли на земле из-за отсутствия топлива. Впрочем, топливо было не самой большой проблемой…

Чапаев посылает в штаб донесение за донесением: «В передовой базе имеется 5 тысяч патронов и на складе в Уральске 3 тысячи, так что в запасе всего 8 тысяч, с каковым количеством вперед не двинусь ни шагу… Держаться на занимаемых позициях нельзя без патронов, чем можно погубить всю дивизию. Вы даете патронов всего лишь на бригаду, а под моим руководством бригад 5… Высылайте скорей пополнение, так как в некоторых полках всего осталось по 500 штыков. Здесь свирепствует сильный тиф, что уносит из рядов больше, чем в бою.

От Уральска до Лбищенска убитыми и ранеными потеряно до полутора тысяч человек. Кавалерийские дивизионы участвуют в пешем строю за неимением лошадей. От Бузулука до Лбищенска лошадей потеряно до 3 тысяч, некоторые орудия стоят в бездействии за неимением лошадей для перевозки. Пулеметы люди таскают на себе». В штабе выслушивали жалобы Чапаева, но удовлетворяли их очень редко. И, вопреки логике, требовали новых побед.

Тем временем над чапаевской дивизией сгущались тучи. Противник, в отличие от непосредственных начальников Чапаева, отдавал должное его таланту полководца и стремился любой ценой его уничтожить. Известно, что за голову Чапаева белогвардейцы предлагали 25 тысяч золотом — огромная по тем временам сумма! Некоторые исследователи считают, что она сыграла не последнюю роль в событиях 5 сентября 1919 года.

Сцена гибели Чапаева в знаменитом фильме известна всем: он утонул при попытке переплыть реку Урал. Но так ли все было на самом деле? Свидетелей последнего боя легендарного Чапая не осталась, ни один человек не видел его мертвым. А когда невозможно точно установить истину, вместо нее рождаются легенды.

4 сентября Василий Иванович вместе с комиссаром Батуриным приехали в Лбищенск. В то время этот городок мало чем отличался от станицы. К вечеру туда же прибыли обозные команды. Они сообщили, что в окрестностях Лбищенска видели казаков. Казачьи разъезды в тылу чапаевцев уже не были редкостью: слишком велико было расстояние между отрядами. Но такое соседство грозило крупными неприятностями, и Чапаев запросил в штабе разведданные. Из штаба сообщили, что никаких крупных частей в окрестностях Лбищенска не наблюдается. Тем не менее, начбрига одолевало беспокойство. Он распорядился усилить охрану. Правда, это не помогло. Ночью Лбищенск подвергся нападению одновременно с трех сторон.

Оборонявшиеся красноармейцы остались без связи: телефонные и телеграфные линии были перерезаны, так что попросить о помощи возможности не было. Завязалась отчаянная перестрелка. Чапаев был четырежды ранен. Но, несмотря на это, сумел добраться до реки Урал и организовать на берегу оборону — к тому моменту там собралась небольшая группа бойцов. С рассветом стало ясно, что положение безнадежно. Оставалась последняя возможность уйти, но для этого нужно было форсировать реку. Раненый в руку, голову и живот Чапаев не смог бы этого сделать. По воспоминаниям бойцов, командира положили на створку ворот и переправили на другой берег. Но он потерял слишком много крови и умер от полученных ран. Тогда бойцы похоронили его в прибрежном песке, старательно замаскировав могилу, чтобы враги не надругались над его телом. Эта версия стала известна уже после окончания Великой Отечественной, когда дочь Чапаева, Клавдия, получила из Венгрии письмо от бывших бойцов его дивизии. Она попыталась отыскать могилу отца, но к тому времени река изменила русло и бывший берег оказался под водой.

Но далеко не все уверены в том, что Чапаев погиб 5 сентября 1919 года. Существует свидетельство Василия Ситяева. Правда, свидетельство косвенное, да и в его достоверности можно усомниться. В 1941 году Ситяев встретился с одним из бывших бойцов чапаевской дивизии, который рассказал, что в тот день Чапаев благополучно переправился через реку. После этого он отпустил бойцов, а сам отправился в Самару — к Фрунзе. Другой свидетель якобы встречал начдива через много лет после его предполагаемой гибели. Василий Иванович был седым и слепым, носил совершенно другую фамилию. Он рассказал о том, как сложилась его жизнь после переправы через Урал. По дороге в Самару он будто бы серьезно заболел, три недели отлеживался на одном из хуторов, а потом все-таки встретился с Фрунзе. Поскольку к этому времени он числился в списках погибших, было решено не «воскрешать» Чапая, а использовать его образ в идеологической борьбе. В 1934 году он проговорился и был посажен в один из сталинских лагерей, а после смерти Сталина его выпустили и поместили в дом инвалидов. Эту версию трудно назвать правдоподобной, слишком многое в ней не стыкуется с характером Чапаева. Во-первых, трудно поверить, что он «отпустил» бойцов. Боевой командир ни при каких обстоятельствах не оставил бы своих бойцов без руководства. Да и сами они едва ли подчинились бы такому странному приказу. Кроме того, человек с четырьмя ранениями (а о том, что Чапаев был ранен, свидетельств немало) передвигаться самостоятельно вряд ли смог бы. Даже если во время спешной переправы удалось сохранить лошадей, это не помогло бы: Чапаев, вопреки легенде, ездил чаще на автомобиле, чем верхом — мешали полученные еще во время Первой мировой увечья.