Вадим Деружинский - Тайны Беларуской Истории.

После указа 1839 года царь в 1841 году издал целую серию указов, которые отняли в западных губерниях в его собственность земли и владения духовенства всех конфессий. В России царизм никогда не помышлял отнять у РПЦ ее земли и владения. В России РПЦ Москвы оставалась главным феодалом, у нас же все церковные земли и владения перешли либо в царскую собственность, либо в собственность РПЦ. Земель и владений на территории Беларуси лишились не только униаты и католики, но также иудеи, мусульмане, староверы, протестанты. По замыслу царизма, это должно было подорвать в наших землях экономические основы существования этих конфессий и утвердить одну только имперскую религию.

Генерал-губернатор Долгоруков в 1833 году писал Николаю I об управлении Виленской и Гродненской губерниями и Белостокской областью:

«Всюду главенствующий язык государства, как главенствующее вероисповедание… должны иметь перевес над местными говорами отдаленных, приграничных или новоприсоединенных краев. Общее владение главенствующим языком в государстве незаметно сближает разнородные его племена… и наконец сливает все инородные племена в один народ».

Эта концепция не была новой, а лишь повторяла главное правило Орды: сначала разгромить и ограбить какой-нибудь народ, а затем присоединить его к себе к совместным походам против соседей. Именно на этом принципе безмерно росла Орда. Ну а Россия, возникшая на просторах Орды и перенявшая ее менталитет, по самой своей сути была (и остается по сей день) прямым продолжением Орды. Ее базовые принципы — «православие, самодержавие, народность» — это принципы Орды.

Что касается беларуского языка, то царские чиновники по своему невежеству видели в нем лишь диалект польского или русского языков. Хотя беларуский язык — это язык западных балтов, не имеющий общих корней ни с польским, ни с русским языками. Адам Мицкевич писал:

«На беларуском языке… говорят около десяти миллионов человек; это самый богатый и самый чистый говор, он возник давно и глубоко разработан. В период независимости Литвы великие князья использовали его для дипломатической переписки».

В рамках программы национального геноцида к 1860-м годам сформировалась система представлений о литвинах-беларусах, которая получила название «западнорусизм». Ее сторонники отрицали историчность беларусов как самостоятельного и самобытного народа, считали их региональной частью русского этноса. Одним из лидеров «западнорусизма» был М. В. Коялович, который фантазировал об «исстари русском характере края» и в книге «Чтения по истории Западной России» настаивал, что беларусы и украинцы обязаны забыть свои языки, должны начать говорить и думать только по-русски.

Эти взгляды, с одной стороны, питались стремлением царизма ассимилировать беларусов, с другой стороны — опирались на результаты этнических экспериментов царизма. Они сохранились и по сей день. На бытовом уровне они наглядно представлены в снятом в БССР фильме «Белые росы», где некий «старожил» рассказывает потомкам совершенно бредовую басню о том, что, дескать, наши предки называли себя «белыми россами». Однако ни одного человека с такой национальностью не значится ни в одном документе ВКЛ — такого народа никогда не было, как не было и народа «беларусов». До 1840 года наш народ назывался литвинами — чего создатели фильма «Белые росы» не знали, так как они не знали вообще нашей истории.

На научном уровне эти взгляды «западнорусизма» сформулировал профессор Петр Петриков (о нем я говорил в начале книги), который постулировал, что беларусы не имеют никакого отношения к ВКЛ и что история Беларуси должна быть во всех моментах увязана с историей России — через призму российских интересов. Он считал политику царизма в XIX веке по отношению к Литве-Беларуси «положительной», а наши восстания против царизма видел «негативными» для интересов беларусов, так как — дескать — они могли привести к полонизации Беларуси и потере беларусами своего языка. Парадокс в том, что при этом русификацию беларусов он считает «положительным явлением»: то есть суть дела вовсе не в том, что беларусы свой язык потеряют, а в том, чтобы они по-русски стали говорить.

Эти концепции создали у беларусов-обывателей ряд нелепых мифов: например, будто бы «Литва и Польша угнетали беларусов», привили ненависть к князьям ВКЛ и вообще к старой Литве как к чему-то совершенно чужому.

В 1860-е годы значительная часть беларуского общества не разделяла идей «западнорусизма» и стремилась к независимости от России. Национальная интеллигенция разрабатывала беларускую идею, весомый вклад в это внесли Калиновский, беларуские студенты-народники (издатели журнала «Гомон»), создатели первой беларуской партии — Беларуской социалистической громады, редакция газеты «Наша Ніва» и другие.

Третье восстание беларусов против России произошло в 1863—64 годах. Царизм снова его кроваво подавил. В мае 1863 года в Вильню прибыл новый генерал-губернатор Муравьев, который ранее занимал должность губернатора в Могилеве, Гродно, Минске.

Недавно в религиозной передаче «Існасць» на беларуском ТВ представители православия говорили, что Муравьев был «большим другом беларуского народа», так как отнимал храмы у католиков и передавал их православным, за него, дескать, мы — беларусы — молимся в храмах, и вообще его надо сделать святым для беларусов. Но, смею думать, у беларусов не написано на лбу, что они должны непременно быть православными московского толка, а не католиками или протестантами. Мы как раз отличаемся толерантностью, и хорошо знаем, что отнимать храмы у кого бы то ни было — это грех (ибо сказано «Не укради ! »). Еще в той передаче сказали, что Муравьева называют «вешателем» только злопыхатели — мол, никаким вешателем он не был.

Однако это не кто-то обозвал Муравьева вешателем — он сам себя так называл. Прибыв в Вильню, при встрече с местным дворянством на вопрос о том, не родственник ли он декабристу Никите Муравьеву, генерал-губернатор ответил, что он «не из тех Муравьевых, которых вешают, а из тех, которые вешают».

Муравьев организовал не только военно-полицейское подавление восстания, но и неслыханную антипольскую и антикатолическую пропаганду. Мятеж подавлялся чудовищным террором. Села, подозреваемые в поддержке повстанцев, сжигали дотла, имущество жителей отнимали и продавали с торгов, а жителей высылали в глухие районы России. Руководитель восстания 26-летний беларус Кастусь Калиновский был публично повешен на площади в Вильно, а кроме него повесили еще 127 человек. Организатор публичных казней Муравьев всячески стремился подтвердить свои слова, что он из тех Муравьевых, «которые вешают».