Жан Оливье - Поход викингов

- Раз ты вернулся сюда, Эйрик, великая мечта викингов не погибла... вполголоса произнес Бьярни.

- Судьи альтинга изгнали меня за то, что я решил покинуть Исландию и уйти в море навстречу неизвестности. "Ты больше не вернешься на свои земли, Эйрик, - сказали они мне. - Ты сам отрезаешь себе путь в Исландию". Какая насмешка и какое оскорбление для наших предков! Обуреваемые страстью к путешествиям, они отважно пускались в путь, едва закончив весенние работы на полях. В этом был смысл их жизни. Они с песней брали на абордаж новые моря. Но теперь все изменилось. Нынешние законы Исландии определяют пути кораблей и людей, как день и ночь определяют часы бодрствования и сна.

- В прежние времена законы были разумны, Эйрик. Все мужчины уходили торговать с родиной отцов (Имеется в виду Норвегия) на новых судах, способных вынести любые бури, а работу на полях предоставляли рабам.

- Эти времена давно миновали, - усмехнулся богатырь.

- Правда, кое-кто сохранил в сердце любовь к морю, но таких можно по пальцам перечесть. Среди них и твой брат Вальтьоф. Вот эти люди мне и нужны.

Бьярни весело засмеялся:

- Ты шутишь, Эйрик! Вальтьоф больше всего на свете любит горную долину Окадаля и луга, где пасется его скот. Мне ли не знать Вальтьофа, своего родного брата! Человек он ровный и тихий. Мы с Вальтьофом ровесники. Мы сидели с ним рядом на веслах. Вместе сражались у берегов страны франков, вместе без страха шли навстречу опасностям. Мы делили с ним и лишения, и добычу. Такого человека нужно только хорошенько расшевелить, и он прозреет.

"Большого змея" сопровождали пронзительные крики чаек. Зеленые блики на море свидетельствовали о близости берега.

Бьярни умолк. Великая мечта Эйрика Рыжего распалила его воображение, но ему не верилось, чтобы исландские викинги поддались на уговоры. Ведь до новых земель плыть нужно долго. А в Исландии, на этом суровом острове, выросло совсем другое племя: оседлое, трудолюбивое, мало склонное пускаться навстречу опасностям, даже следуя за таким умным и храбрым человеком, как Эйрик Рыжий.

Все двадцать пять человек экипажа высыпали на палубу, заполнив боковые проходы между баком и ютом. Несколько человек, чтобы лучше видеть, даже взобрались на шкуры, натянутые над трюмом между обоими проходами. Только два моряка оставались у мачты, чтобы управлять парусом. Эти люди, все без исключения, раньше были рабами и принадлежали роду Эйрика. Еще два года назад они носили белые одежды, как было положено невольникам, и ходили с бритыми головами. Из чувства преданности Эйрику они последовали за ним в изгнание, а он в день отплытия на запад поднес каждому кубок пива в знак освобождения от рабства.

Среди них преобладали датчане, коренастые и молчаливые, но были также потомки пиктов (Пикты - племя, населявшее древнюю Шотландию.) и уроженцы Гебридских островов. Этих последних легко было отличить по внешнему виду. Высокие, темноволосые, с зелеными задумчивыми глазами, они были сыновьями или внуками военнопленных, выросли в Исландии, обзавелись семьями и носили имена викингов: Гаральд, Торвальд, Рагнар, Эгиль, Торстейн, Бранд, Веф, потому и не чувствовали себя в этом племени чужаками. К дому Эйрика Рыжего они были привязаны скорее по старой привычке, чем из необходимости повиноваться. Когда Эйрик решил держать курс на запад, они распрощались с семьями в полной уверенности, что никогда больше не ступят на землю, куда нельзя будет вернуться их господину.

А теперь они снова видели перед собой Исландию и возвращались в родные края людьми свободными, с длинными волосами. Естественно, что все были веселы и взволнованны.

Уроженцы Гебридских островов затянули песню, переходившую у них из поколения в поколение, медленную и протяжную, проникнутую тоской по родине. Слова этой песни были непонятны даже им самим, но мелодия чаровала всех, кто ее слушал, и растрогала Эйрика и Бьярни.

Волны становились все сильнее и все чаще ударяли в борта судна. Солнце уже было высоко, и тень, отбрасываемая мачтой, постепенно сокращалась. Мол Боргарфьорда тонкой полоской протянулся в море, а за ним на сером горизонте уже угадывались очертания поселка.

- Ты готов следовать за мной, Бьярни?

- До конца... даже предстать рядом с тобой перед судьями альтинга. Скоро мы услышим, как зарычит от гнева Рюне Торфинсон, этот поборник законов, когда узнает о нашем возвращении.

Веселые огоньки заиграли в глазах Бьярни. Еле заметная усмешка скользнула по губам Эйрика.

- Слушай, Бьярни, что греха таить: ведь мы, как безумцы, готовы уплыть на край света и ради этого не посчитаемся ни с какими законами. Но теперь мы от радости блеем, как этот старый козел Рюне Торфинсон. А почему? Потому, что перед нашими глазами - пристань Эйрарбакки и утесы Боргарфьорда, куда мы детьми всегда мечтали взобраться.

- А помнишь, Эйрик, как мы, развесив уши, слушали россказни о похождениях Ивара без костей, этого дьявола, которого и на свете-то не существовало?

Эйрик Рыжий промолчал. Видимо, он раскаивался, что на какую-то минуту дал волю чувствам.

- Ветер меняется, Бьярни. Сейчас самое время взяться за весла, чтобы войти в воды фьорда.

На кауп-скипе, торговом судне с широким обводом, которое называли круглым, в отличие от длинного дракара, веслами пользовались только для подхода к берегу.

Эйрик дал отрывистую команду, и большая часть экипажа тотчас же скрылась в глубине трюма. Не прошло и минуты, как десять пар длинных весел начали равномерно разрезать волну.

"Большой змей" выровнялся и пошел дальше без крена.

Бьярни остался на носу и поглаживал шею вознесенного над кораблем дракона, как гладят верное животное. Эйрик не спеша подошел к нему и положил руку на плечо друга.

- А ты знаешь, Бьярни, что ждет тебя, если альтинг откажется нас выслушать и снова осудит?

Бьярни скорчил шутливую гримасу.

- Знаю, Эйрик: веревка палача и могила на торфяном болоте. Я рискую тем же, чем и ты. Но я уверен - они тебя выслушают. Они устроят тебе торжественную встречу: ты возвращаешься победителем, а они так нуждаются в твоей силе! Да, да, они тебя непременно выслушают - недаром у них в жилах еще течет кровь великих викингов.

- Эта кровь отяжелела, Бьярни!

- Кровь викингов не может отяжелеть - она наполовину из морской воды. А если мы застанем Рюне Трофинсона в живых, он подскочит до потолка, когда мы объявим, что открыли новый материк.

Люди, не занятые на веслах, стояли, облокотившись о борта, и указывали друг другу разные места вдали на берегу - знакомые бухты, загоны для скота на склонах долин, и грубые северные имена в их устах становились благозвучными.

- Ты ищешь дом Вальтьофа, Бьярни?

- Его нельзя различить до тех пор, пока мы не войдем во фьорд. Я думал о сыновьях Вальтьофа - Лейфе и Скьольде. Старшему, Лейфу, в начале новой луны минуло пятнадцать лет. Этот будет настоящим викингом. Еще ребенком он мечтал о морских бурях.