Ольга Грейгъ - Тайная доктрина третьего рейха

Если учесть, что фюрер прекрасно понял истинную цену христианской истории, как и христианской догматике, то не выглядит странным факт, что, возрождая партию, он пол но-стью сохраняет старой ее программу. Секрет христианства в неизменности его догм, — эта мысль не единожды будет фигурировать в «Майн кампф».

Сражаясь с религиозными раздорами в обществе, он призывал всех встать под знамя своей догматичной программы, где бы ничего не подвергалось сомнениям, даже самые нелепые постулаты. Своих соратников, пытающихся дискутировать о целях и задачах партии, он уличал в сектантстве, считая, что тем самым они растрачивают много сил на пустое, просто в никуда. Биограф Иоахим Фест представит это так: «Католический» темперамент Гитлера редко где проявляется так ощутимо, как в этой приверженности застывшим, неизменным формулам. Как-то он сказал, что все дело только в политической вере, «вокруг которой вращается весь мир», программа может быть «насквозь идиотской, источником же веры в нее является твердость, с которой ее отстаивают» …он создаст и использует возможность, чтобы объявить старую программу партии, несмотря на все ее ярко выраженные слабости, «не подлежащей изменению». Именно ее устаревшие, старомодные черты и превращают ее из предмета дискуссии в объект почитания. Она должна была не отвечать на вопросы, а придавать энергию, а уточнение, считал Гитлер, означало бы только раздробление. А то, что он с неуклонной последовательностью настаивал на тождестве фюрера и идеи, соответствовало, помимо всего прочего, принципу непогрешимого фюрера, принципу не подлежащей изменению программы».

Не об этом ли сам Гитлер напишет следующее: «Тайна успехов французской революции в том и заключалась, что у нее была такая новая великая идея. Этому же обстоятельству обязана своей победой и русская революция. И то же, наконец, приходится сказать об итальянском фашизме: если ему удалось с таким громадным успехом и с пользой для дела реорганизовать жизнь целого народа, то это произошло только потому, что у него была своя великая идея». Незыблемая программа НСДАП полностью подчинялась «великой идее» фюрера, и, главное, определяла, по какому пути идти, чтобы эту идею воплотить в жизнь, дабы также «с пользой для дела реорганизовать жизнь целого народа», проживающего в Германии, — чтобы затем обратить свой хищный пристальный взор на Восток.

Нельзя не вспомнить в данном контексте, что Великая французская революция, перевернувшая сознание общества и послужившая примером для бунтовщиков новейшей истории, едва не нанесла непоправимый урон Церкви, — вере, «вокруг которой вращается весь мир». Ведь одним из первейших законодательных актов революции христианская вера была отменена, а вместо нее утвердился культ разума и демократии. Но как тогда, так и после «демократия диктатуры» шла путем жесточайших насилий. Пришедший затем к власти Наполеон восстановил религию, однако относился к папе очень неблагосклонно и при первой же возможности выгнал бы того из Рима, уничтожив заодно и весь католический центр. Тогда дряхлая, но все еще могучая сила пригрозила Наполеону смертью. А он-то знал, что с Церковью шутки плохи, как и с верными псами Господа, состоящего у него на спецслужбе, и отступил.

С 14 февраля 1926 года программа НСДАП окончательно превратилась в проект, который в скором времени станет общенациональным проектом, идентичным по силе идеи социализму, но способным реально этой идее противостоять. «Противоядие против яда», — определит Гитлер. К слову: о безбожии и коммунизме как о яде , впитанном русской интеллигенцией, протоиерей Сергий Булгаков суровой зимой 1941/42 г., когда уже шло кровавое столкновение военизированных систем социализма и нацизма, сказал следующее: «Интеллигенция впитала в себя все духовные яды западного безбожия, начиная с энциклопедизма и гуманизма, материализма и человекобожия, наконец, социализма в образе марксизма и вообще экономического материализма. Вообще не было такого яда в европейской лаборатории, которого бы не прививала себе русская интеллигенция. Вообще весь пестрый спектр европейского безбожия был здесь воспринят в смешении». Протоиерей Булгаков сделал русскую интеллигенцию, — с ее природным любопытством, благодушием и доверчивостью, характерными всем русским, — ответственной за страдания народов бывшей империи.

22 мая 1926-го общее собрание партии в Мюнхене приняло новый Устав НСДАП, закреплявший неоспоримость авторитета фюрера и его единоначалие. Закрепляя, по сути, то, что еще прежде, в «Директивах для Веймара» от 18 июля 1924 г. доктор Альберт Фольке сформулировал кратко и объемно: «Наша программа в двух словах: Адольф Гитлер». Возможно, много столетий назад, когда только замышлялся и осуществлялся христианский проект, его создатели, писавшие четыре почти идентичных Евангелия, также получили подобную установку: «Наша программа в двух словах: Иисус Христос». Мы вернемся к этой мысли, чтобы читатель не обвинял автора в голословности и ереси.

В 1928-м, когда от тюрингского гауляйтера Артура Дин-тера поступит неосторожное предложение о создании вокруг вождя некоего дополнительного рабочего органа типа «сената», то Гитлер саркастично отклонит его, а самого советчика в том же году исключит из партии.

Какие могут быть помощники-соперники, когда он, фюрер, «слепо верит в то, что принадлежит к тем, кто делает историю»; ведь и в истории, как в науке, «открытия делает не масса, организовывает и думает не большинство, а только и исключительно отдельный человек — личность». И потом, «вся человеческая культура… есть результат творческой деятельности личности». И потому «вся организация общества должна представлять собой воплощенное стремление поставить личность над массой, т. е. подчинить массу личности». Вот такое мессианство по фюреру, и пусть в него кинет камень тот, кто, взойдя на вершину власти, думает иначе.

Возможно, это своего рода кощунство, но хотелось бы привести схожее свидетельство от митрополита Московского Филарета: «Надежнее самодельных умствований должно учиться царственной истине из истории народов и царств… писанной не страстьми человеческими, а святыми пророками Божиими, то есть — из истории древле избранного и Богопра-вимого народа Божия. Эта история показывает, что лучшее и полезнейшее для человеческих обществ делают не люди, а человек, не многие, а один.

Какое правительство дало еврейскому народу государственное образование и закон? — Один человек Моисей.

Какое правительство распоряжалось завоеванием обетованной земли и распределением на ней племен народа еврейского? — Один Иисус Навин.