Мамед Ордубади - Тавриз туманный

- Верно, - ответил я. - Столкновение между Германией и Россией неизбежно. Россия ищет только предлога, чтобы создать угрозу Багдадской железной дороге и занять Анатолию. Англичане не являются противниками этого плана. Багдадская железная дорога грозит не столько России, сколько самой Англии.

- А что нам надо делать? - спросила Нина.

- Мы должны сплотить массы вокруг иранской социал-демократической партии, разоблачать царскую интригу, предупреждать политические авантюры и всемерно добиваться усиления революционного движения. В этом отношении на тебя падает ответственная задача, ты должна поддержать наши мероприятия.

- Иранская революция, - сказала Нина, - детище русской революции 1905 года, и русское царское правительство старается задушить ее. Тут мы боремся со щупальцами огромного чудовища, но пока это чудовище, подмявшее под себя всю Россию и протянувшее свои лапы к странам Востока, не будет совершенно уничтожено, мы не будем иметь победы.

Она поднялась и, нервно пройдясь по комнате, взяла меня за руку.

- Вставай, выйдем, вставай! У меня сердце разрывается на части.

- Что же ты хочешь? - спросил я.

- Пойдем, пройдемся.

- Идите, но возвращайтесь скорее, - попросила Тахмина-ханум.

- Мы зайдем к вам повидать девочек, - успокоила ее Нина.

Мы вышли. Дом Тахмины-ханум был нам по пути, и мы зашли туда.

- Одевайтесь, пойдем в гости, - сказала Нина девушкам.

- Куда? - спросили они.

- Пойдем к Абульгасан-беку.

Обе дочери и молодая невестка Тахмины-ханум согласились. К ним присоединился и Гасан-ага.

По дороге я задумался о приеме гостей. Правда, в доме все было для их угощения, но надо было преподнести что-нибудь девушкам и жене Гасан-аги, которые впервые были моими гостями.

Нас встретил Гусейн-Али-ами.

- Сын мой, где ты пропадал? - накинулся на меня старик, который, видимо, был сильно обеспокоен моим долгим отсутствием. - Уходишь и не говоришь, куда. И от барина четыре раза прибегали спрашивать, не вернулся ли ты?

Увидя со мной четырех женщин не похожих на тавризских жительниц, он был немало удивлен.

Сария-хала сказала тут же. Подойдя к нам, она оглядела женщин и шепнула мужу:

- И похожи, и не похожи, брюнетки... Нет, эти не похожи на русских...

- Не будь женщиной! - зашикал на нее Гусейн-Али-ами. - Какое тебе дело? - и снова занялся поливкой цветов.

Гости осмотрели сначала сад. Нина с большим любопытством оглядывала все. Мы обошли и комнаты, Затем Нина еще раз одна обошла их.

Покончив с этим, мы расселись вокруг стола у бассейна.

По случаю поливки бассейн был полон; фонтан бил высокой струей. Недалеко от нас Гусейн-Али-ами о чем-то горячо спорил с Сария-халой. Спор шел все о том же, кто эти девушки: русские или азербайджанки.

Немного спустя появилась служанка Мешади-Кязим-аги спросить обо мне.

- Барин вернулся, и у него гости, - ответил Гусейн-Али-ами.

Дом, цветник и садик очень понравились Нине, и она беспрестанно повторяла:

- Ты должен был и для меня снять такой же дом

- Можно обменяться, - предложил я, но она тотчас же отказалась.

- Нет, такой двор мне не годится. Здесь бассейн, а это опасно для Меджида.

Скоро пришел Мешади-Кязим-ага. Я поднялся ему навстречу и, подведя к столу, рекомендовал его присутствующим, как моего близкого друга, после чего познакомил его с моими гостями:

- Моя жена Нина, о которой я говорил вам, а это - мои сестры Сенубер и Тохфэ-ханум, это же - наша дорогая невестка Назлы-ханум.

Мешади-Кязим-ага не верил своим глазам, видя наяву то, чего не мог вообразить в мечтах: тавризские девушки в европейских костюмах без чадры держали себя так непринужденно при мужчинах, а то, что они говорили с Ниной по-русски, окончательно ошеломило Мешади-Кязим-агу, который был в Тавризе одним из первых сторонников раскрепощения женщин.

- Простите, - заговорил Мешади-Кязим-ага взволнованно. - Я не могу прийти в себя. Словно вижу Иран на сто лет вперед. Итак, неужели вы - дочери несчастного угнетенного Тавриза?

- Да, это дочери Ирана, - сказал я, стараясь успокоить его. - Это друзья Нины, это - девушки, которых я люблю больше родных сестер. А это супруга моего брата Гасан-аги, Назлы-ханум. Это образованные, воспитанные девушки.

- Вы должны стараться увеличить их число.

- Только такие девушки создадут культурное, политически бдительное, революционное поколение. Ими начинается история освобождения женщин Ирана, и мы должны стараться, чтобы эта молодежь росла и крепла.

Мешади-Кязим-ага все еще не мог оправиться от впечатления, произведенного на него девушками.

- Да, великие дела свершились, - повторял он, - а мы, оказывается, ни о чем не ведая, только мечтали об освобождении женщин. У нас было специальное общество раскрепощения иранской женщины, но дело заглохло. На нас посыпалось столько упреков и клеветы, нас называли такими оскорбительными именами, что нам пришлось распустить свою организацию.

- А много у вас было членов?

- Много...

- Надо их снова собрать и начать работу на новой основе, - заметил я.

Время шло. Нина и девушки должны были вернуться домой. Особенно торопилась Нина, которая беспокоилась о Меджиде.

Мешади-Кязим-ага вышел немного раньше через маленькую калитку и вскоре вернулся в сопровождении четырех служанок, которые держали в руках по свертку.

Они остановились во дворе поодаль, но когда я вышел проводить гостей, служанки двинулись следом. Три свертка с подарками от Мешади-Кязим-аги были доставлены в дом Тахмины-ханум, а один к Нине.

Как я потом узнал, в дорогую парчу были завернуты тончайшие французские чулки, шелковые ткани шелковые платки, серебряные ридикюли, бриллиантовые перстни и прочие вещи.

В свертке, предназначенном Нине, помимо того, был еще золотой браслет, осыпанный алмазами.

СЕЛЕНИЕ ПАЯН

Однажды рано утром, когда мы пили чай, Гусейн-Али-ами подал мне письмо от мисс Ганны. Она сообщала, что перешла на новую квартиру и сегодня собирается ехать в селение Паян, но перед выездом хотела бы повидаться со мной.

- Передай ханум, чтобы она ждала меня! - сказал я доставившему письмо мальчику и, допив чай, приготовился идти к мисс Ганне.

Я очень интересовался селением Паян, особенно местом хранения оружия.

Дав Гусейн-Али-ами некоторые поручения и попросив передать Мешади-Кязим-аге, что к обеду вернусь, я вышел из дому.

Мисс Ганна была уже одета и ждала меня.

- Вы завтракали? - спросила она.

- Да, спасибо.

- С кем?

- С Гусейн-Али-ами.

- После этого вы будете обедать и завтракать со мной. Комнаты мои совершенно свободны, и вы смело можете даже жить здесь.

- Нет, я не смею беспокоить вас. У меня бывает много народу.

- Пусть, это мне нисколько не помешает. Две комнаты можно будет отвести вам под приемную.