Лин фон Паль - Тайны тамплиеров

И все-таки вернемся в начало нашей истории, то есть к тому моменту, когда первый высокопоставленный синьор обращается к Гуго де Пейну, дабы тот принял его в свое тайное братство. Все бы хорошо, если бы не разница в весовых категориях. Де Пейн, владеющий какой-то деревенькой в Шампани, и синьор, владеющий множеством таких деревенек. Синьор, которому де Пейн принес оммаж — клятву верности. Да и по возрасту они немного не соответствуют, граф Шампанский постарше будет. Личность де Пейна настолько необычна? Вполне вероятно: мужественный и отчаянный человек. Но, извините, вассал…

А теперь представьте себе такое кино. Некто Петр Степанович владеет крупной коммерческой фирмой, а Вася Пупкин у него служит охранником. И вот как-то охранник Вася Пупкин, отчаянный малый, берет бессрочный отпуск за свой счет по семейным обстоятельствам и валит в Палестину, ну, не в Палестину, так в деревню Дядькино. Проходит энное количество времени, за которое Вася успевает добавить к семейным обстоятельствам женитьбу со всеми вытекающими, а Петр Степанович наш успевает перессориться с совладельцами фирмы, ближайшими родственниками, машет на прошлое рукой и тоже валит в Па… простите, в деревню Дядькино, где, как донесла Сигуранца, наш Вася со товарищи что-то активно копает и даже что-то учредил, будучи в бессрочном отпуске по семейным обстоятельствам. И вот картина маслом. В один прекрасный день означенный начальник является к Васе со всей помпой, то есть свитой, валится в богато изукрашенном платье на колени и молит: прими меня, Васенька, в свое окаянное братство, хочу быть рядом с тобой, ненаглядный. Вася, в сей прекрасный момент восседающий на грязном камне и сам тоже давно немытый и воняющий как сто чертей, утирает пот со лба, выдыхает перегарный выхлоп (вы бы тоже пили, если пришлось бы долбить каменную стенку) и допрашивает лежащего в грязи начальничка: а по своей ли воле ты, батюшка, пожаловал и решил оставить бренный мир? Готов ли ты служить мне, Петя, честно и неподкупно? Ну, и далее в том же духе, пока всю подноготную господина П. С. не вынет. Смеетесь?

А ведь, возвращаясь к нашим первым братьям, все примерно так и могло происходить. Если бы не одно, нет, простите несколько вариантов одного «но». Либо у де Пейна имелся на своего синьора некий компромат, и тот вынужден был связать себя клятвой верности, чтобы хуже не вышло; либо он был заинтересован в общем деле настолько, что все сословные различия ничего больше не значили; либо между ними была родственная связь; либо была тайна, которая их связывала крепче, чем социальные отношения, и по характеру тайны значение де Пейна было выше, чем значение Шампанского графа; либо и граф выполнял чье-то высочайшее указание.

Впрочем, если бы один только граф напросился в Орден, куда бы ни шло, бывают же сумасшедшие синьоры-мазохисты, мечтающие не подчинять, а подчиняться, но ведь в орден сразу после образования его пошел поток рыцарей из самых лучших фамилий, и многие из них были куда выше по сословной лестнице, чем сам де Пейн. Следовательно, стоит задуматься, что могло этих господ толкнуть на такой шаг. И первое, что в голову приходит: родственные связи. Да, именно они ценились тогда выше титула, поскольку титул можно отнять, как и земли, а кровь — это кровь. Очень многие историки предполагают, что между графами Шампанскими и де Пейнами было, действительно, кровное родство. Кроме того, он удачно женился на племяннице своего приятеля Сент-Омера, девице Сент-Клер.

А южные синьоры, титулованные, они тут при чем? Тоже родство? Между южными рыцарями практически бесспорное, да и как вы только что видели по альбигойским войнам, на юге взаимоотношения были несколько иными, более свободными. Но тайна, должна же была существовать тайна, кроме кровных уз? Что связывало между собой Булонских герцогов, Шампанских графов, Пейнов, Сент-Клеров и Сент-Омбров, а также Андре де Монбара, которого называют одним из девяти первых рыцарей Храма, его племянника Бернара Клервоского и других заинтересованных лиц? Если учесть, что сам Пейн не слишком титулован, то остальные…

Между прочим, в период организации Ордена происходит еще одна странность. Молодой Бернар собирается идти в монахи, и сначала вся его семья, скорее всего включая и де Монбара, начинает этому решению противостоять… но проходит буквально полгода, и Бернару не только разрешают уйти от мирской жизни, нет, все интереснее, от этой мирской жизни уходят в монахи несколько десятков его родственников! И уж как хотите, но не верю я в силу убеждения, пусть это и Бернар Клервоский! Да и с его карьерой тоже все совсем не просто. Бернар уходит в монастырь и буквально через два года становится настоятелем аббатства Клерво, даже больше — это аббатство для него строит граф Шампанский. Что он просчитывает, почему идет на такой шаг — построить аббатство для конкретного человека? Причем — для очень молодого человека? Иные заслуженные монахи до поста Бернара «растут» десятилетиями, а тут — просто и быстро, точно по заказу создается новое аббатство для нового аббата. И не забывайте, что сам собор проходит в Труа — городе графов Шампанских. И какое решение может принять собор на земле графа и явно по наущению графа? Столько совпадений не бывает. А если это не совпадения — то план. И мы знаем, чем завершается видимая часть этого плана — созданием Ордена. Тут, между прочим, сами события идут нашим заинтересованным лицам на помощь: организуется Орден ио-аннитов, то есть госпитальеров. На основе созданного ими госпиталя в Святой земле. Тамплиеры, которые тоже в этой Святой земле пребывают в неорганизованном виде, уже не первый год занимаются раскопками. У них сложился дружный и надежный коллектив. Так что совсем не удивительно, что они регистрируют, так сказать, себя как юридическое лицо на соборе, который просто не может не утвердить этого решения (все под контролем)! А невидимая нами часть плана? Что предполагает она кроме поисков неких ценностей?

Может быть, при всей важности находок, есть какая-то иная причина? Думается мне, что причина эта скорее эсхатологическая. Все дело в том, что начало нового тысячелетия в Европе ожидали с трепетом и страхом, потому что по вычитанным в священных текстах предсказаниям получалось, что именно в канун тогдашнего миллениума должны произойти важные события, которые потрясут и изменят мир. Каждый это потрясение и перемены понимал по-своему. Самые истовые верующие ожидали конца света, отчего таким пышным цветом и расцветают вдруг еретические течения. Вроде бы все разногласия давно похоронены и забыты, с IV века никого не сжигали на костре, однако именно в XI веке костры начинают работать куда исправнее. Это не инквизиция еще, но призрак костров Лангедока уже появился на церковном горизонте. Другие ждут не конца света, а явления Антихриста, который должен появиться за некоторое время до конца света. Поэтому из сундуков вытаскиваются забытые за ненадобностью тексты, которые помогут отличить настоящего мессию от поддельного.