Павлюченков Алексеевич - «Орден меченосцев». Партия и власть после революции 1917-1929 гг.

Милюков по этому поводу писал, что необходимо серьезнейшим образом относиться к идеологии большевиков. «В день, когда эта идеология будет потеряна, большевиков вообще больше не будет. Будет простая шайка бандитов, — какими часто и считают большевиков их нерассуждающие враги. Но простая шайка бандитов не владеет секретом гипнотизировать массы. Что в конце концов потеря большевистской идеологии неизбежна и что большевики к этому фатально идут — это совсем другой вопрос!» [277]К. Леонтьев в свое время также замечал, что для всенародной морали необходима мистическая опора. Твердость видимой этики зиждется прочно на вере в невидимое.

В 1922 году после урока с эсерами оппозиционные политические элементы внутри страны уже утратили сменовеховские иллюзии относительно возможности трансформации советской политической системы. Меньшевики активно готовили свой переход на нелегальное положение и разрабатывали новую тактику борьбы с режимом. В ГПУ поступала информация о том, что в октябре 1922 года состоялось совещание РСДРП, которое постановило законспирировать все главные отрасли партийной работы и наиболее ценных работников. Легально существовавший ЦК партии был объявлен распущенным, а вместо него создана новая конспиративная Коллегия ЦК. То же самое было рекомендовано и местным организациям. По директиве ЦК РСДРП из ссылки бежало несколько видных меньшевиков, которые перешли на нелегальное положение и занялись исключительно партийной работой, организацией рабочих кружков, печатной агитацией, организацией бойкота выборов в Советы. Буквально через год после того, как Мартов в сентябре 1921-го заявил о необходимости «сбросить маску» беспартийных, активистам партии было вновь разрешено на допросах скрывать свою партийную принадлежность. Меньшевики преувеличивали буржуазно-капиталистическую опасность в связи с нэпом. Тезисы РСДРП, встревожившие ЦК РКП(б), гласили: «РСДРП ставит своей задачей организацию широких масс рабочего класса для всесторонней борьбы против господствующего режима» [278]. Режим этот они определяли как «господство деклассированной олигархии».

Изменение тактики меньшевиков и наметившееся стремление к союзу с правыми эсерами послужило сигналом к усилению репрессий ГПУ. Зампред ГПУ И.С.Уншлихт в докладе Политбюро от 7 декабря 1922 года предложил ряд мероприятий, в том числе: усилить судебные преследования за меньшевистскую литературу и агитацию; всех активных меньшевиков заключить в концлагерь, если нет данных для предания их суду; удалить всех меньшевиков из госаппарата; объявить РСДРП нелегальной партией [279]. Последнее превращалось в весьма символическое событие. Запрещая партию, носившую название РСДРП, большевики подводили некую незримую черту под своим революционным прошлым и разоблачали свою новую суть. На XI съезде РКП(б) член Политбюро Томский с иронией заметил, дескать, большевиков упрекают за границей, что они установили режим одной партии. Это неверно, у нас много партий. Но в отличие от заграницы, у нас одна партия у власти, а остальные в тюрьме.

29 марта 1923 года Политбюро назначило комиссию для разработки мер борьбы против меньшевиков в составе Молотова, Бухарина и Уншлихта. 4 июня Оргбюро приняло циркуляр и предложения комиссии по борьбе с меньшевиками с поправками, соответственными происшедшим изменениям в международном и русском меньшевизме за последние недели (шел процесс объединения всех меньшевистских групп). В циркуляре речь идет об усилении кампании в печати против II и II½ Интернационалов. Необходимо провести систематическую устную и печатную кампанию против меньшевиков в тех районах, где отмечена наиболее активная деятельность меньшевистских организаций, — Питер, Москва, Одесса, Киев, Дальний Восток, «используя для этого печатные издания меньшевиков (как подпольные в России, так и заграничные)». Критику вести в уничижительно-презрительном тоне, трактуя меньшевиков как ничтожную группу, и с таким расчетом, чтобы не допустить их популяризации.

Оргбюро одобрило решения комиссии о борьбе с меньшевиками по линии ГПУ. Предложения в смягченном варианте получились такие: провести в государственном масштабе предварительную операцию по меньшевикам, Бунду, Поалей-Цион. Определить местом ссылки для зрелых меньшевиков — Нарымский край, для молодежи — Печерский край и для особо больных — Туркестан на кашгарской границе. ГПУ поставить задачей систематическую работу по изъятию меньшевиков, принимающих активное участие в политической жизни, или формально принадлежащих к меньшевистской партии в наркоматах, хозорганах, профсоюзах, кооперации и вузах. Руководителям учреждений предписывалось оказывать содействие ГПУ по изъятию меньшевиков, партийцам информировать органы о фактах деятельности меньшевиков, бундовцев и поалей-ционистов [280].

Однако наряду с преследованием оппозиционных политических сил, большевистское руководство было вынуждено чутко прислушиваться к колебаниям настроений городских и деревенских масс. В условиях социально-политического кризиса 1921 года, когда у власти была утрачена поддержка не только среди рабочих, крестьянства, армии, но также в значительной части партийной массы, когда перед ней обнаружился огромный, но беспомощный в своей неорганизованности общественный фронт, Ленин повторил испытанный политический маневр августа-сентября 1918 года. Начало нэпа, как и начало гражданской войны, ознаменовалось не только репрессиями в отношении политической оппозиции, но и существенными уступками социальным низам — рабочим и крестьянству.

1 мая 1921 года ЦК РКП(б) решил превратить в день демонстративного единения власти с пролетарской массой, пойдя на неслыханные идеологические уступки. В разосланной и распубликованной радиограмме ЦК дал установку губкомам к тому, чтобы 1 мая стал массовым праздником, закрепляющим связь между рабочим классом и трудовыми элементами деревни. «Трудовые элементы деревни» здесь были, в общем-то, не при чем, Цека беспокоило то, что в этот год Первомай совпал с первым днем христианской Пасхи, и в радиограмме особо подчеркивалось, что в этот день необходимо «старательно избегать» всего, что способно отдалить от партии широкие трудовые массы и ни в йоем случае не допускать каких-либо выступлений, «оскорбляющих религиозное чувство массы населения» [281].

В день праздничного Первомая губкомам, укомам, комфракциям и профсоюзам была разослана еще одна знаменательная инструкция, которая в ущерб партийному самолюбию была вынуждена признать, что «рабочая масса чувствует себя беспартийной» и в качестве таковой усиливает свою политическую активность. Поэтому, наряду с предостережением от устройства традиционных беспартийных конференций, партийным комитетам, советским и профсоюзным заправилам рекомендовался петроградский опыт проведения многоступенчатых выборов, в результате которых неугодные делегаты отсеивались, а на подмостки беспартийных конференций допускались бы только лояльные элементы, т. е. с меньшим запасом бранных слов по адресу власти [282].