Ларс Браунворт - Забытая Византия, которая спасла Запад

Пока его мать была занята обязанностями первой паломницы, Константин предпринял несколько реформ, которые имели далеко идущие последствия. Беспорядки гражданской войны подорвали рынки и фермы, поскольку работники сбежали в сравнительную безопасность городов, и император пытался стабилизировать ситуацию, принуждая земледельцев оставаться на их земле. Пойдя даже дальше, он прикрепил членов гильдий — от пекарей до свиноторговцев — к их занятиям, заставив сыновей следовать отцам. На Востоке, который всегда был более спокойным и процветающим, его законодательная деятельность редко навязывалась и имела небольшое воздействие, но на беспорядочном подвижном Западе она насаждалась весьма интенсивно, результатом чего стало возникновение феодальной системы, которая пустила глубокие корни и просуществовала на протяжении тысячи лет.

За короткий срок долгожданная стабильность вернулась в Римскую империю. С полей собирался урожай, рынки возобновили свою деятельность, торговля вновь начала разрастаться.

Но Константин был заинтересован не только в материальном благополучии своих подданных, и как только финансовое состояние империи улучшилось, он начал оказывать осторожное покровительство своей новой вере. Языческие жертвоприношения были отменены, сакральная проституция и ритуальные оргии объявлены вне закона, храмовые богатства были конфискованы на постройку христианских святилищ. Распятие на кресте было запрещено, и даже гладиаторские бои отменили в пользу менее жестоких гонок на колесницах. Константин уже объединил империю под своим началом и теперь намеревался так же объединить христианство.

Но как только было достигнуто политическое единство империи, ей стала угрожать новая смертельно опасная ересь. Она родилась в Египте, где молодой жрец по имени Арий стал учить, что Христос не имел полностью божественной природы и таким образом не был равен Богу-отцу. Подобное учение било в самое сердце христианской веры, отрицая ее главный догмат, согласно которому Христос являлся воплощенным Словом Божьим. Но Арий был блестящим оратором, и люди начали стекаться к нему, чтобы послушать его речи. Церковь была застигнута врасплох; нависла угроза раскола.

Периодически преследуемая и еще недавно вынужденная вести подпольное существование, церковь была децентрализованной конфедерацией не связанных друг с другом местных общин-конгрегаций, рассеянных по всей империи. Как преемник Святого Петра, римский епископ пользовался особым уважением, но не обладал действительным контролем — и, как свидетельствуют послания святого Павла в Новом Завете, разные общины проявляли сильное стремление к выбору собственного пути. Без реально действующей иерархии и организационной структуры у церкви не было возможностей, чтобы решительно ответить учению Ария, в результате разногласия вскоре обострились до предела.

Для солдатского склада ума Константина довольно характерно, что он полагал, будто может просто приказать враждующим фракциям примириться. Совершенно недооценив накал страстей, он с болезненной наивностью написал епископам в Египет, сказав, что их отличия «несущественны», и попросив их работать вместе и жить в согласии. Он полагал, что проблема с христианством состоит лишь в нехватке твердой руки. Когда стало ясно, что епископы ничего поделать не смогут, Константин пошел на крайние меры. Епископы походили на старых сенаторов Римской республики — они вечно спорили, но никогда не приходили к решению без нажима извне. К счастью, Август решил для империи эту проблему, позволив сенаторам продолжать говорить, но оказывая на них влияние своим присутствием, когда нужно было решить дело. Теперь спасение Церкви стало задачей Константина. Под его бдительным надзором Церкви следовало говорить единогласно — а сам он позаботится о том, чтобы мир услышал этот голос.

Объявив о великом Соборе, Константин пригласил участвовать в нем каждого епископа в империи и лично оплатил стоимость дороги и проживания. Когда несколько сотен священнослужителей прибыли в азиатский город Никею, император собрал их в главном храме и 20 мая 325 года начал заседание эффектным призывом к единению. Константин не был особенно уверен, чья сторона в споре возобладает, пока не определился явный победитель, и намеревался выказывать поддержку тем, на чьей стороне окажется большинство.

Собор начал с обсуждения вопросов меньшей важности — таких, как выяснение истинности крещения еретиками и установление официального расчета времени Пасхи, и только потом перешел к злободневному вопросу о соотношении Отца и Сына. Первоначально все шло гладко, но когда настало время сформулировать символ веры, обе стороны отвергли компромисс, и собор оказался под угрозой срыва.

Главная проблема заключалась в том, что предлагаемое слово для описания Христа на греческом было homoiusios , то есть «подобный сущностью» по отношению к Отцу. Разумеется, это Арий придерживался позиции, что два члена из Троицы были подобны, но не равны, а прочие епископы активно против этого возражали. Увидев, что сторонники Ария остались в явном меньшинстве, Константин выступил против них и предложил свое решение. Выбросив «i», он изменил слово на homousios , что означало «одной сущности», «единосущный» с Отцом. Ариане были огорчены таким явным неодобрением их взглядов, но в присутствии императора (и его солдат) не посмели выказать свое неудовольствие. Арианские епископы начали колебаться, а когда Константин уверил их, что равенство с Отцом может быть истолковано в «божественном и мистическом» смысле, они склонились перед неизбежным. Константин позволил им уйти — чтобы они толковали homousios , как им заблагорассудится, — и ариане покинули собор, чтобы вернуться в свои дома, сохранив достоинство. Ария осудили, его книги сожгли, и целостность Церкви была восстановлена.

Никейский Символ веры, принятый под надзором Константина, был больше, чем простым изложением веры. Он стал официальным определением того, что означает «быть христианином», и определил, во что верят истинная (православная) и всеобщая (католическая) церкви. Даже сейчас он может быть услышан во всех протестантских, православных и католических церквях, тусклым отблеском тех времен, когда христианство стало единым. На Востоке, где существовала Византийская империя, Никейский Собор определил взаимоотношения между церковью и светской властью. Епископы могли самостоятельно принимать решения по церковным вопросам, а делом императора было проведение их в жизнь. Константин был мечом церкви, искореняющим ересь и охраняющим веру от раскола, схизмы. Понятие «целостности» до некоторых пределов пытались изменить наследники Константина, но основополагающий принцип оставался неизменным. Долгом императора было слушать голос всей церкви; что же этот голос говорит, оставлялось на усмотрение епископам.