Дмитрий Гаврилов - Священное опьянение. Языческие таинства Хмеля

А.В. Платов подчеркивает: «Главное сакральное содержание «Гвиона, или Истории о волшебных каплях» – это трансформация, Перерождение , которое претерпевает мальчик, превратившийся в великого барда в результате «столкновения» с волшебным котлом и его содержимым» (Платов, 2002, с. 16–18).

Далее главный герой отправляется выручать из заточения у короля Мэлгона [18] своего спасителя и покровителя Эльфина.

После того как на Гвиона Баха попали три капли волшебного зелья, чародейка Каридвен(а) приказала схватить юнца, посадить в мешок и бросить в реку. Эльфин же выловил тот мешок и спас мальчика.

Долг платежом красен. Чтобы победить противников-бардов, Талиесин вступает в стихотворное состязание. Надо оговориться, что, хотя стихи испытали сильнейшее христианское влияние, их изначальная языческая и более древняя направленность несомненна.

Между прочими там есть и такие строки:

По мнению переводчика, именование здесь Эльфина Медовым Рыцарем ( у vel marchauc ) отражает связь его образа с освобожденным (воскрешенным) божеством плодородия [19]. А сама история не столько достоверно исторична, сколько символична – речь о возвращении урожая на землю.

Там же мы находим упоминание и о том, кто и для чего, в понимании авторов текста, приносил церковную десятину. Даже при не очень глубоком анализе понятно, что она, как в древние языческие времена, оказывается переосмыслением жертвы божеству плодородия, а приносится, в том числе, хмельными напитками:

Раз уж разговор коснулся волшебного сосуда, уместно будет привести и историю, изложенную А. Платовым в статье «Котел смерти…» (несмотря на то, что обсуждение самой темы еще впереди):

«В Оррисдале (остров Мэн), неподалеку от Керк Малев, есть большой округлый холм-курган, из тех, что скрывают обычно захоронения князей и знатных воинов. Согласно местному преданию, этот курган в давние времена был излюбленным местом эльфов: здесь они собирали свои пиры, во время которых пускали по кругу серебряную чашу с колдовским напитком.

Эта волшебная чаша долгое время хранилась в церкви Керк Малев, где оказалась она следующим образом.

Однажды ночью – это было во времена не столь уж отдаленные – некий путник проходил этими местами, и дорога его пролегла мимо кургана. И вот со страхом увидел путник эльфов, собравшихся на вершине. Эльфы тоже заметили его и окликнули. Тот человек не смог противиться эльфийским чарам и подошел к ним, и тогда эльфы предложили ему испить из их чаши. Но путник считал, что достаточно знает об эльфах нехорошего и, взяв чашу, предпочел потихоньку вылить питье на землю.

Ночь прошла, и эльфы исчезли, а вместе с ними – и все, что было на их пиру. Осталась лишь серебряная чаша, которую тот человек держал в руках. Так он и встретил рассвет – один, у холма, с волшебной чашей эльфов.

И когда поднялось солнце, отправился он к священнику Керк Малев, рассказал ему обо всем, что случилось ночью, и спросил, как поступить с чашей. Ответил ему священник, что лучше всего было бы пожертвовать чашу храму. Так и сделал тот путник, а священник освятил чашу по христианским обрядам. С тех пор чаша хранилась в храме и использовалась иногда местными священниками…

…Однако и после освящения волшебство чаши, как говорят местные старожилы, мог ощутить каждый, кто осмеливался ее коснуться. А в 1774 году Георг Вальдрон написал в своей «Истории Острова Мэн»: «Свидетельствуют разные люди об одной чаше в Керк Малев, будто перестали ее использовать, когда заметили, что все выпившие из нее становятся позднее помешанными…» (Платов, 2002).

Крайне велик соблазн предположить, что речь идет не столько о сумасшествии, сколько о том состоянии, которое переживает человек, участвующий в традиционном обрядовом действе, связанном с употреблением изменяющих обыденное сознание напитков… В таком случае в рамках нашего рассмотрения многое предстает в несколько ином свете.

Возвращаясь к теме хмельных напитков у кельтов, нельзя обойти и еще одно любопытное свидетельство. В хорошо известном «Сватовстве к Этайн» [20] приведен любопытный фрагмент посулов, с которыми герой Мидир приходит звать за себя красавицу Этайн-Бе Финд (кстати, замужнюю, причем при живом супруге, короле Эохайде!) (Предания и мифы средневековой Ирландии, 1991). И вот что он предлагает ей: